Мотылек

Я снова принялся изучать карту, рассматривая варианты обхода деревень. За этим занятием на память мне пришли слова Хусто. Где я обрету большее счастье, чем здесь, где меня все любят? Не навлекаю ли я на себя несчастье, возвращаясь к цивилизации? Будущее покажет. Три недели пролетели, как одна. Лали убедилась, что забеременела. Теперь меня будут ждать двое или трое ребятишек. Почему трое? Ее мать дважды родила двойню. Мы поехали к знахарю. Нет, мою дверь не надо закрывать. Следует только воткнуть поперек двери ветку. Гамак, в котором мы спали втроем, теперь должен свисать с самой высокой части потолка. В этом гамаке они будут спать всегда вдвоем, поскольку Лали и Сорайма теперь одно целое. Затем он усадил нас поближе к очагу, бросил туда зеленых листьев и минут десять окуривал дымом. Мы отправились домой и стали ждать Соррильо. Он приехал в тот же вечер. Всю ночь мы провели за разговорами у костра рядом с моим домом. Через Соррильо я сказал пару теплых слов каждому жителю деревни. На рассвете я вошел с Лали и Сораймой в дом. Целый день мы занимались любовью. Сорайма предпочитала позу сверху. Так она лучше чувствовала мое тело в своем. Лали обвивала меня, словно цепкий плющ, крепко удерживая меня в своем теле, которое билось и трепетало, как и ее сердце. Отъезд выпал на послеполуденное время. Я говорил через Соррильо:

– Сато, великий вождь племени, принявшего меня и подарившего мне все, я должен сказать тебе: я ухожу от вас на много лун, и ты должен отпустить меня.

– Почему ты хочешь оставить друзей?

– Я должен идти и наказать тех, кто преследовал меня, как зверя. Благодаря тебе, вождь, я нашел пристанище здесь, в твоей деревне. Я жил счастливо, ел хорошо, обрел благородных друзей и двух жен, которые зажгли солнце в моей груди. Но все это не должно изменить меня как мужчину и превратить в животное, которое, найдя однажды теплое и сухое убежище, остается там навсегда из страха перед борьбой и страданием. Я иду навстречу врагам; я иду к своему отцу, который нуждается во мне. Здесь я оставляю свое сердце в моих женах – Лали и Сорайме и в моих детях – плодах нашей любви. Мой дом принадлежит им и еще не родившимся детям. Если кто-то из мужчин забудет об этом, я надеюсь, ты, Сато, напомнишь ему. Назначь человека по имени Усли, который под твоим неусыпным оком день и ночь будет наблюдать за моей семьей. Я глубоко всех вас люблю и буду любить вечно. Я все сделаю для того, чтобы скоро возвратиться к вам. Если я погибну, выполняя свой долг, мои мысли устремятся к вам – к Лали, Сорайме, и моим детям, и еще ко всем индейцам гуахира, ставшим для меня родным народом.

Я долго стоял и крутил головой во все стороны, стараясь запечатлеть в памяти мельчайшие подробности идиллической деревни, приютившей меня на целых полгода. Это племя индейцев гуахира, наводившее страх вокруг как на другие племена индейцев, так и на белых, обогрело меня, дало возможность перевести дух, предоставило мне ни с чем не сравнимое прибежище от людской злобы и несправедливости. Там я нашел любовь, мир, успокоение для ума и величие души. Прощайте, гуахира, дикие индейцы с полуострова на стыке Колумбии и Венесуэлы! Ваша огромная страна, к счастью, не познала влияния соперничающих из-за нее соседних цивилизованных стран! Ваш необузданный, первобытный образ жизни и умение защищаться научили меня многому, что может пригодиться в будущем: лучше быть диким индейцем, чем магистром права.

Прощайте, Лали и Сорайма, мои несравненные женщины, порывистые и непредсказуемые от природы, непринужденные в своих поступках. Перед самым расставанием они собрали весь жемчуг в небольшой холщовый мешочек и передали мне. Я вернусь. Это решено. Когда? Как? Я не знаю, но обещаю, что вернусь.

На закате дня Соррильо сел на свою лошадь, и мы отправились в Колумбию. У меня на голове соломенная шляпа. Я шел пешком, ведя лошадь под уздцы. Индейцы, все как один, стояли, закрыв лицо левой рукой, а правую простирали мне вослед. Это означало, что они испытывают боль и не хотят видеть мой отъезд, а протянутая рука призывала меня возвратиться. Лали и Сорайма прошли со мной не более ста метров. Мне казалось, что вот сейчас они поцелуют меня на прощанье, как вдруг они резко повернулись и с громким криком побежали к дому, так ни разу и не оглянувшись.

Тетрадь пятая Назад к цивилизации

Тюрьма в Санта-Марте

Покинуть земли индейцев гуахира не представило никакого труда. Мы проехали пограничные посты Ла-Вела без всяких неприятностей. Тот путь, который для нас с Антонио оказался столь долгим и тяжелым, с Соррильо мы преодолели на лошадях за какие-то два дня. Не только сами пограничные посты представляли собой чрезвычайную опасность, но и вся обширная стодвадцатикилометровая зона, вплоть до Риоачи, откуда я бежал полгода назад.