Мотылек

   — Я имела в виду, что это мой дом. Я должна попрощаться со всеми привычными с детства местами, я буду скучать по ним.

   — Ерунда! — мачеха отмахнулась от меня, как от назойливой мухи, — что за сентиментальный бред! Если бы ты вышла за барона, могла здесь остаться, но раз подобное невыполнимо, то и жалеть нет никакого смысла. Немедленно отправляйся в комнату и собирай вещи!

   Я побрела наверх, чуть не запнувшись, пока проходила мимо отчима, но он даже головы не повернул в мою сторону, а порыв, всё ему объяснить, уже прошёл. Не знала, как и что именно ему рассказать, наверное, любые объяснения прозвучали бы глупо.

   В комнате вовсю суетились служанки и моя личная горничная. Джейн давала указания, что и куда укладывать. Шляпные коробки грудой громоздились на кровати, драгоценности красовались в шкатулке на туалетном столике, наряды упаковывались в дорожные сундуки, и без меня здесь все превосходно обходились. Оставалось только пойти в библиотеку и отобрать те приобретённые отцом книжные издания, которые я могла взять с собой.

   В просторном прохладном помещении царил полумрак, шторы были задёрнуты, здесь никто не суетился, не сновал туда-сюда. Я так и знала, что Катрин и не подумает взять с собой книги. Быстро поднявшись на верхние ярусы, где стояли старые потрепанные тома в кожаных переплётах и с отметками, сделанными отцовской рукой на полях, я вдруг ощутила, как к глазам подступили слезы.

   Села на пол, облокотилась спиной о деревянную балюстраду и спрятала лицо в ладонях, впервые за долгое время позволяя себе поплакать в одиночестве. Грустно было на душе, тоскливо и тягостно. И размышлять не хотелось, отчего так плохо. Просидела в полной тишине, нарушаемой моими всхлипами, пока не стало немного легче.

   Потом я поднялась, выбрала самые любимые книжки и снесла их вниз. Нашла в шкатулке с письменными принадлежностями бечёвку, сложила тома стопкой и перемотала. Прижав драгоценный груз к груди, отправилась в холл, чтобы подняться в спальню и спокойно уложить книги в саквояж, но здесь меня снова поджидала неудача.

   — Катрин, мы не будем брать с собой эти блюда.

   — Это севрский фарфор, Джаральд, я сама заказывала весь набор.

   — Это часть фамильного состояния. Желаешь, чтобы ко мне в замок заявился барон и потребовал назад свои чашки?

   — Он даже не узнает!

   — Я сказал «Нет».

   В этот миг до предела раздражённая Катрин, стоявшая в окружении нагруженных тончайшим фарфором слуг, заметила пытавшуюся прошмыгнуть мимо меня.

   — Ты уже собрала вещи, Розалинда? Это ещё что такое?

   — Книги отца.

   — Ты слышала графа? Мы не будем брать ничего из того, что принадлежит новому наследнику.

   — Но это не входит в наследство...

   — Я сказала, верни книги в библиотеку немедленно, Розалинда!

   Я бросила взгляд на Джаральда, но не дождалась от него ни слова поддержки, развернулась и побрела обратно. Возле самой двери библиотеки меня нагнал один из лакеев и отобрал связку с книгами.

   — Граф велел поместить в повозку, леди Розалинда, — слуга развернулся и поспешил обратно, а я ещё какое-то время простояла в коридоре, надеясь, что, возможно, Джаральд захочет прийти и поговорить со мной, но он не пришёл.

   Повозки с вещами были отправлены на следующий день, а мы уехали три дня спустя. Катрин и я разместились в карете, присланной из замка отчима, а граф предпочёл поездку верхом.

   Всю дорогу я не отрывала взгляда от окна, от всадника, что ехал немного впереди, но он ни разу не обернулся. Во время привалов и остановок Джаральд общался со мной как обычно, разговаривал, отвечал на вопросы, но мне чего-то не хватало. Казалось, будто раньше в его голосе проскальзывали особые интонации, которые он адресовал только мне, а сейчас чувствовалось, что со мной общаются исключительно от скуки, просто потому что рядом нет других более интересных собеседников. Исчезла особая теплота тона и смешинка во взгляде, и наши разговоры не приносили ничего кроме расстройства.

   Только сейчас я в полной мере ощутила разницу и сравнивала его диалог со мной и Катрин с разговором между человеком и статуей. Удивительная манера общения, когда ощущаешь себя неким неодушевлённым предметом, вроде куска холодного мрамора, от которого и не ждут проявления нормальных человеческих эмоций или каких-нибудь умных фраз. Я старалась не показывать виду, что меня задевает подобное обращение, вела себя как ни в чём не бывало и пыталась лишний раз не привлекать внимание отчима.

   К вечеру мы достигли замка Рокон.

ГЛАВА 9. Замок

   Когда карета остановилась у подножия холма, а затем медленно тронулась по широкой дороге вверх, я почти наполовину высунулась из окошка, чтобы рассмотреть колоссальное строение во всех подробностях. Настоящий средневековый замок стоял на самой вершине, чётко выделяясь на фоне темнеющего неба. Мощные крепостные зубчатые стены с бойницами окружали внутренние строения, а вокруг был вырыт большой ров. Уже позднее узнала, что он соединялся с рекой, протекающей по границе владений и делающей изгиб как раз по другую сторону холма. Там же был разбит роскошный сад и шли усаженные цветами террасы.