Мотылек

Встав рядом с герцогом, я тяжело вздохнула. Он не повернулся ко мне. Не произнес ни слова. Лишь сверлил безжизненным взглядом небо и крутил в руке пустой бокал.

— Думаю, ты уже можешь оставить его. Очевидно, что это была ложная тревога, — я попыталась разрядить обстановку.

Он стиснул зубы, отчего желваки заиграли на его скулах.

— Ты могла погибнуть, — произнес он безжизненным голосом.

— Я часто рискую жизнью.

Робко и нерешительно, сначала едва коснувшись, затем смелей, я взяла Франциска за руку. Он подарил мне уставший и полный боли взгляд.

— Пойдем. Пожалуйста, — чуть слышно прошептала я.

Ни секунды не думая, мужчина пошел за мной следом. Казалось, жизнь покинула его, и он никак не хотел оставить бокал, который держал в руках. Неужели он говорил ему о том, что все мы смертны и смерть рядом. Она могла быть в нескольких сантиметрах от его губ…

В холле никого не было. Спасибо Вику, он об этом позаботился. Благодаря ему мы смогли войти в лекционный зал незамеченными. Дверь черного выхода оказалась заперта.

— Твои люди могли запереть ее? — сердце екнуло. Кто-то отсекает все пути отхода. Складывается ощущение, что нас ждет захват заложников с показательным линчеванием и казнью Франциска. Все собраны в одном месте. Пути отхода отсечены. Силовики обезврежены… Боже мой. Только бы успеть!

— Нет. У нас нет ключей.

Из холла донесся шум. Нужно было уходить и делать это быстро. Пока Франциск не начал подозревать неладное, я вытащила из волос шпильку и принялась взламывать замок. К счастью, на замки для черного входа, как правило, никто не раскошеливается. Активно защищая парадный, о заднем входе почти никто не думает. Это и есть слабое место, когда нужно тайно проникнуть куда-то или незаметно выйти.

— Готово.

— Вы разнообразная личность, Эмили.

Его искренний комплимент больно кольнул сердце. Ведь сейчас, через каких-то десять минут, я предам его… Не хочу об этом думать, ведь у нас впереди еще целых десять минут. Это вечность и всего лишь один короткий миг…

Дверь за нами негромко закрылась. На улице стало еще холоднее, чем было несколько часов назад. Осенние ночи заигрывали с зимой, больно щекотали оголенную кожу. Дрожа, не то от боли, не то от холода, не то от страсти, я развернулась и неожиданно столкнулась с Франциском. Мужчина обхватил мое лицо ладонями и притянул к себе, крепко поцеловав. Наконец-то он избавился от этого чертового бокала…

— Прости меня, — слезы все же выступили, и большие капли стекли по щекам.

— Эмили… Милая, не плач, прошу тебя…

Он целовал мои щеки, чтобы слезы не орошали их, покрывал поцелуями глаза, нос, губы, подбородок, каждый сантиметр, где побывала хоть одна слезинка. Если бы он знал, за что я прошу у него прощения… не только за то, что сделала ему больно, но и за то, что собираюсь предать. Ради его же блага. Ради его же жизни…

— Если бы с тобой что-то случилось… Я бы умер.

Меня словно кувалдой по голове ударили. Значит эти злость… страх… обида и боль… они были не из-за моего глупого поведения, а из-за того, что он боялся за меня? Он боялся потерять меня?

— Не говори так, — испуганно прошептала я.

— Но это правда. Когда принесли напитки, я знал, что в них может быть яд, и мне было все равно. Но когда ты выхватила и отпила… — он схватил руками голову и нервно взъерошил волосы, отойдя от меня. — Думал, что убью кого-нибудь. Я был так зол, как не бывал никогда в жизни… Я готов рисковать своей жизнью, но не твоей. Понимаешь?

Эти слова открыли для меня новый мир. Еще никто так не заботился обо мне. Не боялся за меня настолько сильно. Не был готов принести свою жизнь в жертву, ради моей.

— Понимаю. Поэтому, надеюсь, что ты тоже поймешь меня…

— О чем ты говоришь?

Не давая мужчине прийти в себя, я прильнула к нему всем телом и поцеловала. Черт подери, если я вижу его в последний раз, то хотя бы не дам забыть себя слишком скоро. Нехотя отстранившись, он прижал меня к себе. Нежные объятия, лишенные похоти и пошлости, такие трогательные и нужные нам обоим, они словно несли исцеление и очищение, дарили абсолютный покой.

— Почему мне кажется, что это прощальный поцелуй? — прижавшись ко мне лбом, мягко прошептал он.

— Потому что… — из моих глаз вновь хлынули слезы. Господи… я не могу. Не могу. Но я должна это сделать. — Возможно, так это и есть.

Пока Франциск был в недоумении от моих слов, подъехала черная Toyota Land Cruiser с тонированными стеклами. Из задней двери выскочили Стефан и еще один охранник, которые схватили герцога и с силой затащили на заднее сиденье машины.

— Прости меня, — одними губами прошептала я, утопая в слезах. — Бога ради, прости меня…

Он вырывался как мог. Он все понял. Но стальные руки охранников и железо машины оказались сильнее его воли остаться здесь, со мной и защитить меня. Я не могла его потерять и должна была защитить. В конце концов, это моя работа…