Мотылёк (СИ)

Грейсон крепко намотав мои косички себе на руки, начал глубоко двигаться в моей глотке, утробно, точно зверь, рыча, на каждый свой толчок. Ему нравился минет значительно больше, чем секс, это прослеживалось и в его несдержанности, в то же время в неторопливости, наверняка, чтобы продлить удовольствие и в невероятной твердости члена. Не знаю, каким именно образом, но мне удалось подстроиться под его темп, и теперь я уже не давилась и не всхлипывала. Просто нужно было отдать полный контроль Лерою, он знал, что делал.

Солоноватый привкус во рту не казался мне отвратительным. Я принимала член и временами даже поглядывала на Грейсона. Его голова была запрокинута назад, глаза закрыты, а между черных бровей образовалась глубокая вертикальная морщинка. Он кайфовал и я испытывала то же от того, что моего эго пребывало в восторге. Совершенно ничего не зная о секс в практичном плане, я сумела заставить этого мужчину испытывать удовольствие.

— Облежи его, — вдруг проговорил Лерой, выходя из меня. — Облежи по длине.

Я провела кончиком языка от основания члена к розовой блестящей головке. Грейсон внимательно наблюдал за мной, и я ощутила, что член напрягся еще больше. Ему нравилось, определенно нравилось.

— Блять, — сдавленно прошипел Лерой и вновь начал меня иметь в рот. Его возбуждение крепко сплелось со злостью, и теперь каждое его движение, резкое и глубокое, будто бы стремилось причинить мне боль, наказать меня, сжечь мотылька, который подлетел уж слишком близко к огню.

Я задыхалась и вновь ощутила рвотный позыв. По щекам струились слезы, а по подбородку текла слюна. Грейсон вколачивался в меня, рычал и до боли сжимал мои волосы. Член горячо пульсировал, и когда мое горло уже засаднило, я почувствовала сладковато-соленую и немного терпкую жидкость, что взорвалась у меня во рту. Я быстро ее сглотнула, и только тогда Лерой оставил меня в покое. Последний рваный рык вырвался из его горла, и в гостиной повисла тишина. Я уперлась руками в пол и, отдышавшись, немного подождала, пока перед глазами все перестанет кружиться.

Грейсон застегнув свои брюки, направился в сторону лестницы, оставив меня истерзанную и в луже собственной крови одну. Его жертвоприношение прошло на славу, и теперь Дьявол окончательно утолил свою жажду.

12

Подобрав свои вещи с пола, я прижала к груди разорванную футболку Калэба. Мне было невероятно жаль, что эту вещь уже никак нельзя спасти. Абсурд какой-то получается, я жалею об утрате футболки и совсем не думаю о том, что со мной произошло несколько минут назад. А чего собственно страдать? Рано или поздно один из братьев все равно бы полез на меня и тупо рыдать из-за того, что и так неизбежно. Куда обидней, что футболка с милой красной машинкой пострадала просто так. Просто потому, что Лерой иначе не умеет, или просто потому, что ему хотелось сделать мне больно.

Подняться мне удалось лишь с третей попытки. Ноги отказывались меня держать, а внизу живота все болело настолько, что идти я смогла, лишь согнувшись пополам. Кровь перестала идти, но когда я стала медленно подниматься по ступенькам, она вновь скользнула по ногам. В одной руке я держала все свои вещи, а другой, опираясь на перила, помогала себе идти.

Все болело, даже глотать слюну было невыносимо трудно. Блэйк конечно лупил меня несколько раз, но не настолько, чтобы я чувствовала себя совершенно уничтоженной. Теперь жизнь в борделе не казалась мне настолько уж и дерьмовой. Заправив распущенные волосы за уши, я положила на гору одежды еще и ленточки. Грейсон так тягал меня за косички, что неудивительно ленточки не выдержали этого испытания.

С трудом, но мне все же удалось добраться до своей комнаты. Хорошо, что никто меня не застал в таком унизительном и откровенно устрашающем виде. Усталость накатила на меня внезапно, и резко захотелось спать. Мое тело было измотанным будто после непрерывной и тяжелой физической работы. Соблазн лечь и забыться тревожным сном был уж слишком велик, но я ему не поддалась. Хотелось смыть с себя кровь, что смешалась с кровью убитого мужчины, стереть с кожи запах Лероя, словом сделать все, чтобы от этой процессии на мне не осталось и следа.

Схватив свою растянутую футболку, я поплелась в ванную, морщась, всякий раз, когда боль стрелой пронзала мне низ живота. Такое ощущение, что во мне все еще находится раскаленный железный прут, который выжигает все внутренности.

Наполнив ванну горячей водой, я осторожно села в нее и притянула колени к груди. Ватная тишина иногда прерывалась монотонным звуком капающей из крана воды. Я следила за этими каплями, будто загипнотизированная и словила себя на мысль, что в данную минуту совсем ни о чем не думаю. Я часто заморгала и, крепче обняв колени руками, уперлась в них лбом. Интересно, какая именно реакция в данной ситуации может быть правильной и уместной? Слез не было, проклятий тоже, несмотря на то, что физически я терпела жуткую ноющую боль. То, что Лерой полный ублюдок я уже научилась принимать как данность, просто факт и ничего больше.