Мозаика

— Во-первых, плед в «Дуранго» — «Шанель № 5». Затем, пока вы брали напрокат машину, я залезла в бардачок, чтобы взять другой пистолет, поскольку Рейли отобрал мой. И что же я там нахожу? Бюстгальтер и трусики какой-то женщины. От фирмы «Викториас сикрет». Запах других духов. Кроме того, там была бумажка с парой женских имен и телефонных номеров. Я убедилась, сэр, что вы повеса.

Брови Сэма резко подпрыгнули.

— А вы — любопытная Варвара.

Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Но ее слова застряли в горле, потому что вслед за этим между ними пробежала какая-то искорка и возникло щемящее чувство. Сейчас было не самое безопасное время для разговоров. Для размышлений. Для чувств.

Раздался стук в дверь, и чары рассеялись. Сэм услышал собственное учащенное дыхание и на мгновение почувствовал слабость. Но тут же вскочил, вынул браунинг из кобуры и шагнул к двери.

Это был официант с их ужином.

Они сидели за столом у окна. Еда была, конечно, не для гурманов, но хорошая — домашние гамбургеры, приготовленная и поданная на доске картошка, зеленый салат и пиво. Вызывающий аппетит аромат наполнил комнату. Дразнящий запах гамбургеров преследовал Сэма с самой заправки «Шелл» в Армонке. При обычном укладе жизни желудок был одним из его высших приоритетов.

Для Джулии это был праздник ощущений. Еще никогда пища не казалась настолько вкусной. Цвета были живыми — ярко-зеленый салат, коричневый гамбургер на бежевой булочке, хрустящая золотистая картошка, слоисто-белая внутри. Ей нравилась естественность и приятность процесса утоления голода. На мгновение ощущение близкой опасности, которая преследовала их, отодвинулось на задний план.

Она улыбнулась ему:

— Скажите что-нибудь по-русски.

Он поднял голову:

— С удовольствием, Джулия.

Затем повторил то же по-английски.

Он продолжал говорить по-русски, и она наблюдала, как с его губ слетают странные, ритмичные слова. Они сходили с его языка с такой же легкостью, как и английские. Его красивое лицо сияло.

— Что это значит? — поинтересовалась она.

— Это отрывок из Николая Гоголя, великого русского писателя девятнадцатого века.

"Русь! Русь!

Вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека...

И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине моей; неестественной властью осветились мои очи... О! Какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль!"

— Вам все это нравится, — откликнулась она. — Не просто Россия, а ее изучение. Изучение множества вещей. Вот почему вы получили степень доктора философии и стали заниматься исследованиями. И все-таки вы еще и неистовый агент-ковбой: бросаете свою машину навстречу опасностям, разбиваете кулаком носы людей, вроде того типа у будки при въезде в приют, о котором вы говорили.

— И что?

Она засмеялась, радуясь его растерянности.

После того как они закончили есть, Джулия встала.

— Подождите минутку! — Он вдруг обратил внимание на ее штанину, где в темно-синей ткани были видны два отверстия и засохшая кровь. — Что же вы даже не упомянули, что ранены?

Она посмотрела вниз:

— Это всего лишь царапина. Я промою ее.

— Правильно. Дайте-ка взглянуть на нее и заодно на ваши руки.

Он снял куртку. Под ней была черная облегающая футболка. Неожиданно стали видны все его мышцы и вся его сила. Широкие плечи и плоский живот. Он отстегнул кобуру, снял ее и аккуратно положил на шкаф. Жест был настолько характерно мужской, что у нее перехватило дыхание.

Она последовала за ним в ванную комнату.

— Сядьте здесь.

Он опустил стульчак на унитазе, и она села. Мягкими движениями он снял бинты с ее рук.

— Смотрится нормально — инфекции нет. Попробуйте сжать и разжать кулаки. — Она выполнила это. — Скоро вы будете вновь играть этюды.

— Вы знаете этюды Листа?

— Прекрасно знаю. У меня есть ваш компакт-диск. Мы не будем больше бинтовать вам руки. На воздухе они быстрее заживут. А теперь давайте посмотрим вашу ногу. Снимите брюки.

Она засмотрелась на него. Яркий свет ванной комнаты освещал его волосы и загорелую кожу. Мужской запах закружил ей голову. Она встала, расстегнула брюки и дала им упасть.

Сэм встал на колени. Джулия ощущала его теплое дыхание на своей ноге. Она не хотела этих эмоций, которые проносились через нее подобно бесконечной волне прилива.

Он почувствовал, как от близости к ней выступил пот на лбу. В голове словно сработал выключатель, и воспоминания об Ирини сошли на нет. Мучившее его чувство вины, казалось, отошло в прошлое. Ирини всегда будет оставаться в его сердце, но, может быть, теперь там есть место и для кого-то еще.

— Вы правы, — сказал он хриплым голосом. — Рана неглубокая. Вам чертовски повезло.