Мозаика

В прошлом году она заработала огромные деньги на гастрольном турне. У них был красивый старый дом, который они отремонтировали, и она перевезла туда некоторые вещи из квартиры и из Саутгемптона, которые много значили для нее, — включая статую работы Родена и некоторые личные вещи матери и отца.

Она улыбнулась:

— Нам удобно, и мы счастливы.

— Очень хорошо.

Юрист открыл дверь и позвал двух молодых коллег. Каждый из них страница за страницей обсудил с Лайлом и Джулией все юридические документы. Они должны были визировать каждую страницу, а на некоторых еще ставить подпись и дату. Потом выпили бренди и закончили обсуждать второстепенные условия. Час спустя все было кончено, они встали, чтобы уйти, пожали юристу руку и поблагодарили его.

Тот задумчиво нахмурился:

— Это важный поворотный пункт. Все идет к тому, что в результате фонд будет включать около двадцати одного миллиарда долларов, то есть будет самым большим фондом в мире. Фонд Остриана и Редмонда для жертв холокоста и их потомков будет помогать улучшать ситуацию, о которой мир только говорит. Для меня было честью работать над этим проектом.

Они попрощались и на лифте спустились вниз.

Когда они вышли из здания, Лайл повернулся к Джулии:

— Ты не жалеешь, что так поступила? Ведь это огромные деньги.

— Да нет. А ты жалеешь?

— Нет, — улыбнулся Лайл.

Он просеменил по тротуару и поднял руку, чтобы поймать такси. Забравшись на заднее сиденье, он обернулся:

— До свидания, дети. Я люблю вас.

Они видели, как он махал им, пока такси не исчезло за углом заснеженного квартала.

Джулия и Сэм шагали по улице, взявшись за руки. Снежинки кружились в воздухе. Они отражали солнечный свет и мерцали, как серебряные монеты, ниспадая к земле. Джулия остро осознала, насколько она счастлива, и не столько из-за Сэма, сколько из-за возможности видеть его. Она смотрела на снег, на машины, на лица людей и улыбалась.

— О чем ты думаешь? — спросил Сэм.

— О том, что сегодня впервые мой дед сказал мне, что любит меня.

Он отпустил ее руку и обнял за талию. Они соразмеряли свои шаги, ведь предстояло идти вместе так долго. Всю жизнь.

* * *

ДНЕВНИК СВИДЕТЕЛЯ

Чуть больше года прошло с тех пор, как был убит Крейтон Редмонд, а также люди, нанятые им для убийств. Мы со старым Лайлом вместе нашли спасение. Это утешает меня, когда я перечитываю свои записи в блокноте.

Долгое время в течение последних десятилетий моей жизни я переживал ужасный кризис веры. Я был преисполнен ненависти. Я хотел убить Дэниэла Остриана и Лайла Редмонда. Я хотел, чтобы они и их семьи пострадали так же, как пострадали я и моя семья. Сатана является во многих обличьях, но, помогая Лайлу обратиться от греха к любви, я помогал себе. Я молюсь за его душу и знаю, что он молится за мою.

Сейчас я нахожусь в Риме, и город оживленно готовится к Рождеству. Ватикан звенит от песен и молитв. Мощенные булыжником улицы за его пределами кишат верными и заблудшими. Я разыскиваю здесь грешников. Это хорошая жизнь, и я доволен ею.

Автор выражает благодарность

Любознательность — мое счастье и моя беда. Когда я начинала этот роман, мне предстояло многое узнать. Разные люди делились своим опытом на ранней стадии этого проекта, потом читали и проверяли готовую рукопись или ее большие фрагменты.

Обладатель многих наград, психолог и писатель, доктор философии Люси Джо Палладино щедро делилась со мной сведениями о конверсивных нарушениях, гипнозе и о нюансах терапевтического внушения.

Доктор философии Александр Щедринский, хранитель предметов искусства и преподаватель химии, — эксперт по Янтарной комнате. Он направлял меня во всем, что касается легендарной комнаты и ее захватывающей истории.

Писатель и бывший агент Филип Шелтон проследил за тем, чтобы работа разведки была описана точно и в законных пределах.

Вдохновлял меня и Деннис Швендтнер, слепой пианист. Его талант и карьера доказывают, что жизнь торжествует на всех уровнях восприятия.

Обозреватель и публицист Фред Клейн рассказывал мне не только о плохом, но и о хорошем в мире политики.