Мозаика пути

Я пробежала, наверное, около двух километров, хотя если быть точнее, примерно треть пути я все же прошла. Я если быть еще точнее, то прошла я две третьих пути. За несколько недель, я неплохо натренировала разум и волю, но не тело. Я почувствовала, как к ногам выше колена прильнула кровь и появился какой-то зуд. В горле у меня все пересохло, а в легких словно скопилась мокрота – все из-за влажной прохлады. Мне почему-то стало так хорошо, что я решила прогуляться до парка. Все время по пути я думала о Мистере Старике и о его словах: «Когда найдешь движущую силу, тогда и поймешь, что это». Я нашла ее. Я совершенно точно знала, что нашла ее, но я так и не смогла понять, что это такое. Желание узнать об этом толкало меня снова отправиться в Холи Форест. И я бы сделала это, если была бы уверена, что он даст мне ответ на вопрос. Ко всему прочему было еще что-то, что меня останавливало. Я боялась привыкнуть к наставничеству. Странно, что этот страх во мне появился так рано, ведь я всего два раза была у Мистера Старика, но уже чувствовала зависимость от его назиданий.

Я нашла движущую силу. Но несмотря на обретение источника энергии, генерирующего действия, беспокойство внутри меня лишь усилилось. Мне казалось, что внутри меня этой энергии становится слишком много и все, чем я сейчас занимаюсь и буду заниматься, не способно прожечь ее всю. Я должна была начать поступательное движение, но не могла, потому что не знала направления.

* * *

День прошел совсем не так, как я планировала. Я подвела итоги того, что мне удалось достичь. Это, конечно, были не рекорды, но результаты близкие к ним. Меня угнетала лишь одна мысль – одна слабость все же была намного сильней меня. Если решительность изменить жизнь у меня поднялась на несколько пунктов, то смелость как была в минусе, так и оставалась. Работу я свою продолжала ненавидеть. Просыпаясь утром, я уже думала, как вернусь домой. В перерыве на обед я не приходила раньше ни на минуту, а уходила, не задерживаясь ни на секунду. Несмотря на это, я не искала новую работу и никак не реагировала на поступающие мне предложения, сама не зная почему, я стремилась к переменам, к непредсказуемости в жизни, но неизвестность меня дико пугала, заставляя забиться в своем рабочем уголке за кучей папочек. Ко всему прочему, я даже не знала, чем я хочу заниматься. Я знала лишь одно, где я совершенно не хочу работать – это место было там, где я работала уже около трех лет.

Я снова села в кресло, доедая кекс, который судя по времени, был уже моим ужином. Сегодня мне не хотелось заниматься испанским, не хотелось читать Вебстера. Но внутри меня словно кто-то шептал заклинание. Я снова достала альбом, который не планировала брать в руки ни сегодня, ни завтра, ни через месяц и посмотрела на его белоснежные листы.

– Есть мечта. И пусть ей никогда не сбыться в нашей Вселенной. Так пусть хотя бы во Вселенной, которая умещается в этой маленькой комнате, будет построен мир, реальный для твоей мечты, – подумала я про себя.

Я взяла в руки карандаш и начала делать наброски. Мои каракули совсем не напоминали художника, дизайнера или инженера. Сейчас у меня и не было цели научиться рисовать. Для меня была важна не форма. Я искала содержание, которым бы потом наполнила эту форму. Я искала идею, которая меня вдохновит. Но пока мне было достаточно и того, что меня вдохновляет сам поиск.

* * *

Прошла очередная будничная неделя, на которой я убила еще пять дней своей жизни. С понедельника мое желание снова отправиться к Мистеру Старику лишь усиливалось, а в среду я уже окончательно перестала с ним бороться и решила, что в конце недели снова отправлюсь к нему. Не могу сказать, почему мне так хотелось снова услышать своего наставника, хотя я к нему и не относилась как к наставнику в полном смысле этого слова, и у меня даже язык не поворачивался его так называть, но иногда в мыслях у меня все же вырывалось это слово.

Я не знала, что именно хочу у него спросить и вообще хочу ли я что-то спрашивать. Так или иначе, я уже пронеслась полпути на своей машине по полупустой дороге. Я, как обычно, слушала музыку, на переднем сидении у меня лежал альбом, который я всегда носила с собой. Рисование превратилось в какое-то наваждение, поэтому, как только у меня выдавалась свободная минутка, чтобы начеркать что-нибудь на белых листах, я тут же принималась это делать. О том, насколько сильна была моя новая, точнее забытая старая, страсть легко можно было догадаться по тому огрызку, что осталась от моего карандаша и ластика.