Мозаика странной войны

– Где мне можно поторчать с неделю, не подвергая гипотетической опасности ни окру­жа­ющих, ни, по возможности, себя? Контактер что-то говорила о мирах-заповедниках

Эпизод 20.

Атмосферник вывалился из Перехода – и совершенно неожиданно вдруг опустил нос и поч­ти вертикально пошел вниз. Двигатели захлебнулись и смолкли. Несколько удивленный, Пи­лот потянул ручку на себя – та двинулась неожиданно легко, но никаких заметных изменений ни в направлении, ни в способе – брюхом вниз – не последовало.

– Оригинально… – пробормотал Пилот, фиксируя взглядом одновременно руч­ки катапульты и индикаторы высоты. Радарный показывал что-то около сорока километров, что для динамического прыжка было в общем-то нормально, зато воздушный уперся стрелкой в ограничитель и явно не собирался производить ею какие-либо движения.

– Ну, подождем… – снова пробормотал Пилот, переместив руки – на всякий случай – бли­же к катапульте.

Где-то на двадцати километрах сгустившийся воздух начал, наконец, порыкивать на за­кон­цовках крыльев, машина вздрогнула и медленно-медленно, с неохотой, опустила нос к зем­ле.

– Уже хорошо, – прокомментировал Пилот. – А дальше?

Еще через пару километров задрожала ручка управления, отмечая возрастание нагрузки на рулях, рычание превратилось в знакомый пронзительный вой, и где-то на десяти тысячах авто­матически запустились двигатели.

Перегрузка привычно вдавила Пилота в кресло, и впервые в жизни он обрадовался ей, как старой знакомой – поскольку она была четким признаком выхода из почти вертикального пи­ке.

Пике закончилось на пяти тысячах, перегрузка сползла – медленно и как будто очень не­до­вольно, не менее привычная легкость заполнила тело, и Пилот машинально взял ручку еще на себя – и только потом додумался взглянуть на индикатор перегрузки.

В прямом горизонтальном полете тот показывал 0,75 G.

– Ах, вот оно что! – облегченно засмеялся Пилот. – Здесь просто меньшая тяжесть!

Двигатели разогнались до привычных 0,5, автопилот приглашающе замигал глазком на при­борной панели, и Пилот с некоторой даже расслабленностью отдал управления ему, и взгля­нул на планшет с картой… и тут же расслабленность и благодушие исчезли неизвестно ку­да.

Переход выбросил его на несколько тысяч километров восточнее базы.

– Твою мать! – в сердцах высказался он в адрес местных (впрочем, уже не местных) про­грам­мистов. – Ламеры! Арифмометры вам программировать, а не Ящик.

Одновременно с ругательствами он убирал газ до 0,3 и осторожно тянул ручку на себя.

Атмосферник протестующе задрожал, покачнулся, и медленно и неохотно стал набирать вы­соту.

– Так ведь и экономичная высота здесь другая! – через некоторое время определился Пи­лот и следующие полчаса развлекался тем, что всячески поносил уже упоминавшихся про­грам­мистов, Психолога, заповедные планеты с уменьшенной силой тяжести, межлинейную вой­ну и все остальное, что только мог припомнить, затем вспомнил, что идея лететь на ат­мо­сфер­нике – аппарате хоть и скоростном, но и потребляющем горючее с невероятной про­жор­ли­востью – принадлежала ему самому, и прикусил язык.

Белый огонек, изображающий его, ужасающе медленно двигался по планшету, отметка ба­зы вообще не появилась еще из-за западного края, на пятнадцати километрах самолет начал про­являть нехорошие тенденции, наводящие на мысль о штопоре, и ручку пришлось уста­но­вить в нейтральное положение и даже немного отжать, а неизвестно откуда взявшиеся облака за­волокли к тому же землю, и машина, казалось, неподвижно зависла в сером полупрозрачном ма­реве.

Пилот с трудом подавил в себе желание открыть окно и высунуть нос наружу, дабы удо­сто­вериться, что самолет не висит на месте, как стратостат.

Следующим желанием стала жгучая потребность снизиться и поискать ровное место для при­земления, затем Пилот вспомнил крохотные, предназначенные только для гладкого бетона, шас­си атмосферника – и снова выругался.

Потом ему захотелось в туалет.

Почему-то именно такое банальное и невыполнимое в тесной кабине желание привело его в особую ярость, и новый взрыв ругательств вызвал недоумение со стороны Ящика.

– И ты, Ящик, тоже …! – безапелляционно заявил Пилот и, подумав, добавил. – И не ...!

Ящик обиделся и заткнулся, Пилот поругался еще некоторое время, тоже умолк и от не­че­го делать начал изобретать способы помочиться за борт.

Шланг с воронкой был отметен сразу, поскольку, во-первых, сверлить стены было опас­но и нечем, а во-вторых, эффект Бернулли вместе с мочой вытащил бы через воронку и то, что пер­воначально для утилизации не планировалось.

Банка с последующим выбросом через приоткрытый фонарь не подходила чисто по тех­ни­ческой причине – фонарь был или открыт, или закрыт.

Банка без выброса…. сначала Пилот улыбнулся было, представив, что с ней произойдет на посадке, затем улыбка с его лица сползла, и вариант начал представляться все больше и боль­ше приемлимым… пока не обнаружилось, что ни одной банки в кабине нет.

Пилот задумчиво потрогал ладонью шлем, затем поразмыслил еще и решил отложить ре­шение проблемы до лучших времен.