Мозаика странной войны

Переход получился удачным — всех выбросило практически в одном районе, на приличной высоте, и даже без особых пост-эффектов, вроде рвоты и кровавых соплей на забралах шлемов. Пилот облегченно вздохнул, окинул взглядом приборную доску, прислушался к ощущениям — ящик штурмовика имел паскудную привычку сигналы о неполадках направлять прямо в мозг, и время от времени у пилотов чесался хвост или болели плавники — если такая переадресация происходила неудачно.

Штурмовик вполне самостоятельно наклонил нос, выровнялся по горизонту и пошел вниз, уходя из-под потенциально возможных прицелов вражеских лазеров. Тем же, насколько догадывался Пилот, занимались и остальные. Справа мелькнула остроклювая серая тень, Ящик встревожился было, но тут же успокоился, и атмосферник, покачав крыльями, пристроился ведомым.

Через пять-десять секунд вдали показался из облаков толстый силуэт носителя — за неимением крыльев, Пилот качнул корпусом и сразу же ушел вперед.

Земля нарастала в лобовом стекле, он уменьшил наклон и осторожно — очень осторожно — толкнул вперед сектор газа.

Ничего не произошло.

Магнитодинамический двигатель мерно гудел, все приборы бодро рапортовали о нормальной работе, не чесался хвост, не ломило плавники — но штурмовик, управляемый только рудиментарными аэродинамическими рулями, уверенно терял скорость.

— Мать твою! — вдруг многоголосо взорвался эфир. — У меня не запускается движок! Падаю!… Двигатели! Па… Всем, кто… отсутствует магнитное поле… Что-то с атмосфе… Проща…

Руки сами по себе рванулись к петлям катапульты.

Земля оказалась близкой. Чересчур близкой — парашют едва успел раскрыться, и не смог до конца погасить скорость — почва ударила в подошвы так, что Пилот потерял ориентировку и позорно грохнулся на задницу. Ощутимо затрещали кости. Штурмовик мелькнул над головой и исчез за холмами. Через мгновение горизонт озарился ослепительной вспышкой, земля вздрогнула, и еще через несколько секунд волна горячего воздуха с шепотом пронеслась над головой.

Стало тихо.

Пилот быстро окинул взглядом окрестности, узрел почти рядом неглубокую промоину, броском метнулся в нее, прикрыл голову руками и замер. В голове его вертелось одно короткое слово.

“Носитель!”

И он дождался.

Если прошлая вспышка была ослепительной, то это — сжигающей. Сухая трава полыхнула мгновенно, мокрая задымилась — и вспыхнула тоже. Облака в небе закружились в бешеном танце, теряя влагу, исчезли, солнце то ли погасло, то ли упало на землю — по крайней мере, судя по страшному удару, именно так оно и произошло.

Собственно, самого удара Пилот уже не почувствовал.

Сознание возвращалось медленно и мучительно. Страшно хотелось пить. Обезвоженный, как после трех дней путешествия по Сахаре, организм требовал встать и отправится на поиски хоть колодца, хоть родника, хоть и выжившего суслика — лишь бы в нем содержалась хоть капля живительной влаги — пусть даже и насквозь радиоактивной.

Пилот осторожно поднял голову.

Пейзаж изменился. Холмы потеряли верхушки, исчезла трава, редкие деревца, и продольные полосы тянулись к эпицентру, словно пальцы мертвеца к горлу убийцы.

Воздух, насыщенный иссушенной пылью, драл горло и забивал нос, глаза мигом зачесались и заслезились; Пилот с кашлем выскреб из них с полкилограмма песка и только после этого додумался опустить забрало шлема. Стало чуть легче.

От опаленной и местами остекленевшей земли все еще исходил жар, и кое-где к небу поднимались тоненькие струйки дыма и мерцали огоньки — но на высоте двадцати-тридцати сантиметров исчезали, снесенные горячим ветром, дующим к эпицентру.

Пилот оглянулся. В той стороне даже сквозь густой пылевой туман тянулось к небу чудовище с головой дракона и ошейником молний вокруг тонкой шеи. Гриб завораживал и приковывал к себе взгляд, и только когда сердце чуть не выпрыгнуло из груди, Пилот вспомнил о необходимости дышать.

И закашлялся, снова вдохнув облака радиоактивной пыли.

Умом он понимал, что полученная доза такова, что предпринимать что-либо уже не просто бессмысленно, а прямо-таки вредно, но все же развернулся спиной к черному столбу, подпирающему черное же небо, вздохнул, приспособил обрывок парашюта вместо фильтра на дыхательном патрубке шлема и медленно побрел в сторону от эпицентра.

— Привет, коллега! — с некоторым удивлением услышал он через несколько часов. — Только не вздумай хвататься за пистолет!

Самурай стоял рядом с чудом уцелевшим лоскутком зелени, подняв руки вверх — во избежание недоразумений, и — Пилот не поверил своим глазам — улыбался. Лицо и кисти рук его приобрели странный красноватый оттенок, и Пилот с некоторым опозданием заметил, что лоскут травы имеет определенные очертания, сильно напоминающие силуэт упавшего человека.

Очевидно, рядом с Самураем спасительной промоины не оказалось.

— Ну, с магнитным полем все как раз понятно, — спокойно, как будто оба и близко не подошли к смертельной дозе, рассуждал Самурай. — Бывал я на таких планетах. Правда, их сочли неперспективными и… того… Ну, ты понял.