Мозаика судеб

– Да, с несколькими верными друзьями, которые знали Бони. С той поры я уже мог общаться с другими. Я мог говорить о ней – и о том времени, когда она была в полном здравии и когда болела. И о живой, и об умершей…

– Это помогло?

– Я должен был выговориться. Я считал, что это поможет мне. Я с ужасом вспоминал тот период после смерти Бони, когда все во мне тоже словно умерло, оцепенело… – Ник нервным движением пригладил волосы. – Я пытался выбраться из этой бездны – ударился в пьянство, спал с какими-то женщинами, чьих лиц и имен я даже не запомнил. Одним словом, пытался встряхнуться.

Габриэла молча слушала, а Ник между тем продолжал:

– Ну и что? Чувства ожили, но от этого мне стало совсем худо…

Габриэла сочувственно коснулась его руки.

– Тем не менее еще не все потеряно, – сказала она и ободряюще улыбнулась.

– Однажды я отправился в кино – показывали что-то под названием «Язык нежности», и, когда началась сцена, в которой умирает главная героиня Дебора Уиндер, я заплакал. Залился слезами, как ребенок. Прошло уже четыре года, как умерла Бони, и только теперь я чувствую, что возвращаюсь к жизни. – Он улыбнулся. – Началось это год назад.

Ник начал торопливо досказывать, что именно тогда он познакомился с Питом Моллоем, играл с ним в теннис, а потом случайно, на его похоронах, познакомился с Габриэлой и влюбился в нее с первого взгляда.

– Я думаю, возвращение к жизни дается нелегко, – сказала Габриэла.

– Знаешь, испытания, бывает, придают силу.

– И мудрость, – добавила она. – Начинаешь понимать, что никто не застрахован от беды и с этим надо смириться.

– Ответь прямо, любишь ты этого парня в Париже?

Габриэла на мгновение заколебалась, не зная, быть ли честной с ним до конца или уйти от объяснений, спрятаться за общими словами.

– Наши отношения трудно объяснить, – уклонилась она от прямого ответа. – Он многому меня научил. Я уважаю его, мне с ним интересно.

– Значит, ты именно это называешь любовью?

– Ну, слово «любовь» в обычном смысле здесь вряд ли уместно, скорее привязанность. Он помог мне освоиться в Париже, открыл много профессиональных тонкостей журналистской работы. Мне бы потребовались годы, чтобы достигнуть того уровня, на который я вышла за очень короткий срок.

– Ты так и не ответила на мой вопрос, – не отступал Ник.

Его требовательность вызвала в Габриэле протест:

– В конце концов, мы пришли сюда, чтобы пообедать. Могу я съесть что-нибудь прежде, чем продолжится допрос. – Она улыбнулась – куда легче бывает выдумать любовную связь, чем быть ее участником. – Как я уже сказала, нас объединяет общее дело, и, случается, подобные узы оказываются куда более стойкими, чем любовь. Ведь любовь – это что-то преходящее…

– Не всегда. Иногда она, наоборот, только разгорается со временем, когда открываешь в любимой все новые достоинства. Габриэла, откуда в тебе столько цинизма?

– Какой же это цинизм! Это трезвое отношение к жизни.

Габриэла не призналась Нику, что для нее поиски новых достоинств в близком человеке обычно кончаются очень плохо. В итоге она, как правило, остается одна, в то время как мужчина, достоинства которого она пыталась обнаружить, почему-то оказывался в чужой постели.

Гораздо больше Габриэлу интересовало другое – почему, сидя здесь, в ресторане отеля в Сэг-Харборе, ее тело так волнует близость этого мужчины? Она считала себя трезвомыслящей, умудренной житейским опытом женщиной и не ожидала от себя такой реакции, такого взрыва чувств. Неужели она уже забыла ложь и грубость, измены, от которых она так страдала, и готова поддаться наплыву чувства? Чтобы потом рухнуть с горных высот в самую грязь, умыться оскорблениями, скандалами, позорными разборками? Ведь все повторится опять, и тот дом, который издали представляется таким уютным, наполненным теплом и светом, тоже окажется построенным на песке.

– Почему вы развелись с Питом? – спросил Ник, отвлекая Габриэлу от мрачных дум.

Если она хочет, чтобы их отношения не зашли далеко, она должна сейчас вести себя резко и решительно, как обычно ведут себя женщины, когда к ним пристают на улице.

– У меня был любовник, – ответила она не без самодовольства.

Но он отреагировал на ее слова на удивление спокойно:

– А у Пита?

– У него было столько любовниц, что и не счесть.

– Тогда почему именно твоя измена послужила поводом для развода?

– Потому что Пит не мог пережить унижения.

– А ты могла?

– Нет, поэтому я и завела любовника. Правда, удовольствия в этом было мало. Но среди друзей Пита подобное считалось позором для мужа, проявлением его слабости, сравнимым разве что с банкротством.

– Где ты познакомилась с тем парнем?

– В редакции. Нас послали вместе, чтобы сделать несколько снимков для репортажа о скандале, разгоревшемся в то время на Уолл-стрит. Мы так долго возились с этими материалами, что сами не заметили, как оказались в комнатушке в каком-то отеле.

– И долго это у вас продолжалось?

– Не очень, но достаточно, чтобы удивиться, для чего я сунулась в этот паршивый отель. – Габриэла грустно улыбнулась.