Мозаика судеб

Полжизни она ждала этого момента. Восемнадцать лет! Габриэла со дня рождения Дины верила, что настанет срок, и ей доведется прижать к сердцу взрослую дочь. Кто мог подумать, что путь до этой минуты будет таким трудным!

– Ты во многом права, – вздохнула она. Слезы текли по щекам. – Я в самом деле вряд ли была хорошей матерью, но это потому, что я очень боялась потерять тебя. Я бы никогда не рассталась с тобой, если бы не крайняя необходимость. Это было все равно, что сердце разорвать пополам. Может, потому что я не от тебя бежала, а от себя.

– Не такой уж плохой матерью ты была, – сквозь всхлипывания возразила Дина.

Они начали успокаиваться, высморкались, утерли слезы, потом долго сидели рядом – Габриэла обнимала дочь за плечи.

– Оказывается, ты все знала о моем ребенке, – неожиданно сказала Габриэла, – которого я когда-то отдала на воспитание.

Дина ахнула и отпрянула от матери.

– Откуда? – спросила она, дюйм за дюймом все больше отодвигаясь от матери. Ее взгляд беспокойно шарил по простору океана.

– Клер попросила меня побывать в доме твоего отца, чтобы забрать кое-какие бумаги, документы, в которых она нуждалась. Среди них лежала копия письма. Твой отец, оказывается, со всего снимал копии, я даже не знала об этом.

– Мне невыносимо говорить об этом! – закричала Дина, вскочила и побежала к воде. – Дело совсем не в этом письме!

Чайки, облепившие буек и мирно покачивающиеся на волнах, вдруг всполошились и, как бы в ответ на громкие человеческие голоса, огласили пространство резкими, неприятными криками.

– Нет, именно в нем! Потому что из-за него я стала тебе чужой, – не выдержав, тоже перешла на крик Габриэла, вскочила на ноги и бросилась за Диной к полосе прибоя.

– Я причинила тебе боль, ради Бога, прости! Но почему мы не можем спокойно поговорить обо всем?

Она пыталась поймать Дину, но девушка ускользала от нее.

– Зачем ты его прочла? Папа написал письмо мне! – продолжала кричать Дина, вырываясь из рук матери.

– Пожалуйста, Дина, пойми, – умоляла она, – что это письмо принесло столько вреда нам всем.

Но Дина в ответ опустилась на колени и стала злобно хватать горстями мокрый песок и водоросли и швырять их в мать.

– Чего ты хочешь? Чтобы я ушла и не пыталась объясниться с тобой? – спросила Габриэла, опускаясь на песок и дрожащей рукой дотрагиваясь до плеча дочери.

– Не угрожай мне! – отпрянула от нее Дина, вскочила и бросилась бежать по воде. Она выкрикивала что-то, но ветер, который трепал пряди ее волос, забивал ими ей рот, относил ее слова в сторону. Габриэла догнала дочь, схватила ее, прижала к себе, но девушка яростно сопротивлялась, вырываясь из ее объятий.

Габриэла пыталась как-то утихомирить Дину:

– Кричи, оскорбляй меня! Ты же меня ненавидишь! Но выслушай меня, позволь мне все тебе объяснить!

– Он бы никогда на тебе не женился, если бы все знал, – всхлипнула Дина.

– Он все знал. До того как мы поженились, я во всем ему призналась, – грустно сказала Габриэла.

Дина пыталась вытереть слезы, но только размазала грязь по лицу:

– Ты лгунья!

Гнев охватил Габриэлу:

– Вокруг этой истории нагромоздили столько лжи и подлости, но я говорю тебе чистую правду! – Она уже не была той испуганной и застенчивой итальянской девушкой, попавшей в беду много лет назад. – Дина Мэри Моллой, я клянусь, что он все знал! Клянусь, что я не совершила тех подлостей, о которых он тебе наговорил! Конечно, я наделала в юности ошибок, потому что мною руководил страх, я говорю тебе с полной ответственностью, что очень хочу, чтобы ты вернулась ко мне!

В полной растерянности, как будто сразу лишившись сил, Дина положила голову матери на плечо.

– Почему он умер? Почему это случилось? – бормотала она. – Почему… – Голос Дины сорвался, она замолчала, но Габриэла догадалась, что она хотела сказать, и закончила за нее:

– Почему он ушел из жизни и оставил нас одних разбираться во всем?

Она прижала к себе Дину и принялась утешать ее:

– Все будет хорошо. Вдвоем мы справимся, девочка.

– Откуда ты можешь знать? – плача, прошептала Дина.

– Потому что я люблю тебя, и у меня есть ты, а у тебя есть я. – Габриэла бумажным носовым платком промокнула Дине глаза и вытерла ей нос.

– Ты могла и со мной так поступить, – сквозь всхлипывания тихо сказала Дина.

– Я бы никогда не рассталась с тобой. Ты моя единственная…

– А как же другой ребенок? В чем разница между нами?

– Разница есть, – сказала Габриэла, не зная, стоит ли объяснять Дине, что дело не в кровных узах. Мало выносить и родить ребенка, надо полюбить и вырастить его, как это сделали с Дарьей в семье Келли.

Они ушли от полосы прибоя, туда, где песок был теплым и мягким. Их охватило чувство покоя. Обе устали от долгого бурного разговора и пережитого взрыва эмоций. Габриэла растянулась на песке, а Дина примостилась с нею рядом.

– Помнишь, как ты, когда была маленькой, любила с головой закапываться в песок и тихо лежала, дыша через тростинку. А я пугалась и повсюду искала тебя.

Девушка молча кивнула, слабо улыбнувшись в ответ.