Мозг

Маннергейм резко повернулся, готовый к бою, но Филипс был уже за дверью. Для Маннергейма психиатрия олицетворяла полную противоположность всему, на чем он стоял. В его понимании, это было болото гиперконцептуальной чуши, и сказать, что ему нужен психиатр, значило нанести ему тяжелейшее оскорбление. В слепой ярости хирург ввалился в дверь комнаты для переодевания, сорвал с себя запятнанные кровью операционные туфли и швырнул их через всю комнату. Они врезались в шкаф и, кувыркаясь, завалились под раковины.

После этого он схватил трубку висевшего на стене телефона и дважды позвонил. На высоких нотах он поговорил сначала с директором госпиталя Стэнли Дрейком, потом с заведующим Радиологией доктором Гарольдом Голдблаттом; он требовал как-то разобраться с Мартином Филипсом. Оба его собеседника слушали молча: в госпитальном сообществе Маннергейм был могущественным лицом.

Филипса не так легко было вывести из себя, но на этот раз, подходя к кабинету, он весь кипел.

Хелен подняла на него глаза. — Не забудьте, через пятнадцать минут у вас лекция перед студентами.

Проходя мимо нее, он что-то ворчал себе под нос. К его удивлению, Дениз сидела перед проектором, изучая карты Маккарти и Коллинз. Она посмотрела на него. — Как насчет перекусона, старик?

— У меня нет на это времени, — отрезал он, плюхаясь на стул.

— У тебя чудесное настроение.

Облокотившись на стол, он закрыл лицо руками. Оба молчали. Потом Дениз положила карты и встала.

— Извини, — произнес Мартин сквозь пальцы. — Трудное утро. В этом госпитале получение информации связано с преодолением невероятных препятствий. Я, может быть, натолкнулся на важное радиологическое явление, но госпиталь полон решимости не дать мне в нем разобраться.

— Гегель писал: «Ничто великое не достигается без страсти», — процитировала Дениз, подмигивая. На старших курсах она специализировалась в философии, и, как она установила, Мартину нравилась ее способность цитировать великих мыслителей.

Филипс, наконец, отнял руки от лица и улыбнулся. — Мне нужно было чуть побольше страсти прошлой ночью.

— Вольно тебе таким образом интерпретировать это слово. Вряд ли Гегель имел в виду это. Так или иначе, я собираюсь перекусить. Ты точно не можешь пойти?

— Абсолютно. У меня лекция перед студентами.

Дениз направилась к двери. — Между прочим, я просматривала эти карты Коллинз и Маккарти и обратила внимание, что у обеих несколько атипичных мазков. — Дениз приостановилась у двери.

— Я считал, что у них гинекологические данные в норме.

— У обеих все в норме, кроме мазков. Они атипичны, то есть, патологии в полном смысле слова нет, но они не полностью нормальны.

— Это что-то необычное?

— Нет, но за этим следят, пока тест не станет нормальным. Я не обнаружила нормальных мазков. Впрочем, это, вероятно, ничего не значит.

Просто считала, что нужно сказать. Привет!

Филипс помахал рукой, но остался за столом, пытаясь вспомнить карту Лизы Марино. Ему показалось, что он вспомнил об упоминании мазка и там. Высунувшись в дверь, он обратился к Хелен:

— Напомните мне, чтобы я днем сходил в клинику гинекологии.

Мартин освободил статоскоп и вставил в него снимки Марино, Лукас, Коллинз и Маккарти. Пользуясь указательным пальцем и листом бумаги с отверстием, Филипс попытался показать на каждом необычные изменения плотности.

— Мне все они представляются одинаковыми, — признался Майклз.

— В том то и дело, — пояснил Филипс. — Это как раз и говорит о достоинствах системы. — Просто разговаривая с Майклзом, Мартин вновь ощутил прежнее волнение.

В это время зазвонил телефон, и Филипс снял трубку. Это был доктор Дональд Трейвис из Нью-Йоркского медицинского центра. Мартин рассказал о своей проблеме с Линн Энн Лукас, но намеренно не стал говорить о радиологических особенностях. Он попросил Трейвиса организовать томограмму и специальные рентгеновские снимки этой пациентки. Трейвис согласился и повесил трубку. Телефон сразу же зазвонил опять, и Хелен сообщила, что у Дениз все готово к следующей ангиограмме.

— Мне все равно пора, — сказал Майклз. Желаю удачи с пленками.

Помни, сейчас все за тобой. Давай нам информацию, как только будешь получать.

Филипс снял с крючка свой фартук и проводил Майклза из кабинета.

Глава 10

Одно из флуоресцентных осветительных устройств прямо над Кристин Линдквист было неисправно, оно часто мигало и издавало постоянный гудящий звук. Она постаралась не обращать на это внимания, но это было трудно. Она себя плохо чувствовала с самого момента пробуждения сегодня утром — немного побаливала голова, и мигающий свет усиливал это ощущение. Боль была устойчивой и тупой; Кристин заметила, что физические усилия не обостряли эту боль, как это бывало при обычных ее головных болях.

Она посмотрела на обнаженного мужчину, позировавшего на возвышении в центре комнаты, потом на свою работу. Ее рисунок был плоским и лишенным жизни. Обычно ей нравилось рисовать с натуры. Но в это утро она была не в своей тарелке, и в работе это отражалось.