Мозг армии. Том 1

Выше мы уже отмечали, что барометр внутренней политики показывает те мероприятия, которые должны быть приняты в дислоцировании войск. Чисто военные требования обусловливали территориальный принцип дислоцирования, тогда как внутреннее состояние монархии говорило о другом. Конрад нам сообщает, что 20 ноября 1910 года при его докладе Францу-Фердинанду последний был очень озабочен внутренней борьбой в государстве и выдвинул принцип полной экстерриториальности в дислокации войск. Указав на революционные события в Португалии и на то, что армия является опорой династии, наследник предлагал перемещать полки: чехов поставить в Венгрии, венгров в немецких областях и т. д. Начальник генерального штаба согласился с этим, однако, только как с исключением и в ограниченных размерах, так как в противном случае мобилизация и сосредоточение армии были бы затруднены. На указание Франца-Фердинанда, что внешней войны не будет, Конрад счел своим долгом предупредить именно о тех опасностях, которые грозят стране извне со всех сторон. Не этим средством, по его мнению, нужно было оздоровлять внутреннее состояние государства.

Накануне мировой войны в своем мемуаре от 10 января 1914 года (мемуар за 1913 год) начальник генерального штаба, обрисовав тяжелое военное положение Австро-Венгрии в случае войны, намечал следующие линии для внутренней политики:

«а) создание лучших условий жизни для южных славян, румын и русин в составе монархии нежели те, кои существуют в соседних, родственных им государствах, с тем, чтобы б) всеми строжайшими мерами пресечь всякий ирредентизм и в) вести оживленную, работающую всеми средствами (школы, церкви, пресса, литература, обучение во время военной службы) и богато обеспеченную деньгами пропаганду в интересах монархии».

«Только в полном согласовании всех этих устремлении лежит залог успеха», – говорил начальник генерального штаба, выявляя тем свой основной взгляд на внутреннюю политику страны.

Уже по этому одному, если бы мы так подробно не останавливались на взглядах и действиях Конрада в области внутренней политики, можно судить, что брошенная им фраза о «принципиальном невмешательстве» была красивой фразой, уступкой традиции, и осталась той же фразой, совершенно далекой от жизни, которая тянула начальника генерального штаба на путь активных действий.

Берем на себя смелость заявить, что Конрад готов был вмешаться даже без «принципиальных» оговорок во внутреннюю жизнь страны, если бы только его власть так широко распространялась. Не будучи ответственным лицом перед представительными учреждениями страны, не входя в состав правительства, начальник генерального штаба мог только своими докладами: 1) констатировать тот или иной факт внутренней политики, вредно отражающийся на армии, и 2) предлагать те или иные мероприятия по оздоровлению страны под флагом необходимости этого в интересах армии.

Как мы не раз отмечали, такие доклады делались Францу-Иосифу, наследнику Францу-Фердинанду, министру иностранных дел, и соответствующие представления поступали к военному министру, в руках которого была сосредоточена текущая жизнь армии. В этом отношении Конраду приходилось действовать через вторые руки, что, по-видимому, и расценивалось им как «принципиальное» невмешательство во внутреннюю жизнь страны. Но за последней все же зорко наблюдало око начальника генерального штаба, фиксируя все, что грозило «единству» государства и «единству» армии.

Министр иностранных дел обвинял генеральный штаб в том, что из него пополняется так называемая «военная партия», ведущая свою собственную политику. Конрад решительно это отвергает, но, по всему сказанному выше, нет сомнения, что генеральный штаб далеко не был чужд внутренней политики страны и стремился оказывать на нее давление. Венгерские партии платили такой же монетой ненависти генеральному штабу, какой он расплачивался с венгерскими сепаратистами и стремлениями других отдельных национальностей к самоопределению. Пресса Дунайской монархии не упускала случая отметить все уродливые формы «мозга» габсбургской монархии, справедливо видя в нем оплот того средневековья, против которого и направлялась вся борьба на берегах Дуная.