Мозг армии. Том 1

Говоря об Австро-Венгрии, нельзя пройти таимо личности Франца-Иосифа, служившего до некоторой степени цементом для этого государственного о6ъединения. Несмотря на ту национальную борьбу, которая велась в стране, личность этого престарелого представителя габсбургской династии среди населения пользовалась известной популярностью. Последняя заключалась не в достоинствах Франца-Иосифа, а скорее в привычке к нему, в оценке его, как существующего фактора исторической необходимости.

Сказанное может повести к заключению, что Франц-Иосиф мало влиял на течение дел в Дунайской империи. Однако, это не так. На протяжении долгого своего пребывания главой государства, Франц-Иосиф не выпускал из своих рук руля государственной машины. Правда, внешние и внутренние бури не раз грозили вырвать из его рук это орудие управления, но он упорно держался за него, плывя то против, то по течению.

В тяжелом внутреннем кризисе после только что закончившейся венгерской революции 1848 года, вступив на престол Габсбургов молодым человеком, Франц-Иосиф сразу же окунулся в жизнь, полную тревог и опасностей.

Застав еще период абсолютизма в государстве, Франц-Иосиф с первых же шагов должен был испытать крушение его (абсолютизма) и превращение страны в конституционное государство. Жизнь заставляла приспособляться к новым формам; Франц-Иосиф не отшатнулся от них и пошел по новому пути настолько, насколько этого требовали неумолимые обстоятельства. Признав победу венгров и сделавшись дуалистическим монархом в 1867 году, Франц-Иосиф был далек от какого-либо перехода к иным формам правления. Конституция 1867 года была последней его уступкой. Верный ей, предпоследний Габсбург не мог примириться с какой-либо дальнейшей автономией иных национальностей, кроме венгров: идея триализма была чужда для Франца-Иосифа.

Оставаясь верным монархическим заветам своих предков, Франц-Иосиф с каждым годом своего царствования все дальше и дальше уходил от развивавшейся в Европе жизни. Крупные шаги империализма, социальное движение – все это было не для высокодержавного монарха на Дунае. «Его народы» должны были с чувством уважения и преданности думать о своем истинном повелителе; который, в свою очередь, не должен нарушать монархический этикет и идти «в народ», как это пытался делать его союзник Вильгельм. Консервативный этикет из повседневного уклада жизни переносился и на управление государственными делами. Здесь также должен был соблюдаться этикет: каждый мог говорить только в круге своей деятельности, но не больше.

Как человек с далеко не сильной натурой, с консервативным укладов мыслей, Франц-Иосиф, однако, не переоценивал свои силы и не чуждался энергичных людей, ведших за него борьбу во внутренних делах государства. Одного он не мог простить таким людям – это нарушения придворного этикета и верности династии Габсбургов. При выполнении этих требований монарха, самостоятельные и с сильной волей государственные деятели могли проводить свою политику, не боясь потерять доверие престарелого Габсбурга.

Консерватор по убеждениям, Франц-Иосиф оставался им и в отношениях к людям. Лицо, получившее его доверие, нескоро покидало свой высокий государственный пост, хотя бы и но соответствовало своему назначению. Наоборот, люди, чем-либо антипатичные императору, несмотря на все их достоинства и качества, не могли рассчитывать на успешную свою государственную деятельность.

Таким образом, в свидетельство Краусса мы должны внести некоторую поправку в том смысле, что если «лакейство» было признано Францем-Иосифом, как форма выражения верноподданничества, то только лишь, как форма, а по существу дела, в определенных для каждого должностного лица рамках, им допускалось и свободное высказывание мыслей и защита выдвигаемых положений.

Немец по рождению, Франц-Иосиф оставался им и во внешней политике государства, несмотря на ряд поражений в войне с Пруссией и Другими германскими государствами. Те внешние удары, которые выпали на долю Австрии в первый период жизни Франца-Иосифа, заставили его до некоторой степени потерять веру в военное могущество Дунайской империи. Надвигавшееся мировое побоище, казалось, подавляло его: в этой войне должна была исчезнуть монархии, и Франц-Иосиф упорно отклонял всякие выступления, которые могли бы повести к катастрофе. Ставка на «мир» была более желательна для современного Абдул-Гамида, нежели бряцание оружием; искусные дипломатические победы более прельщали своей бескровностью, нежели обманчивый и рискованный ход военного счастья. И если Австрия явилась зачинщиком мировой войны, то не нужно забывать, что сараевское действо было направлено против Габсбургов, в защиту которых Франц-Иосиф готов был даже обнажить меч, хотя и не питал особо неясных чувств к будущему своему преемнику.

Последний, в лице Франца-Фердинанда, ужо несколько лет входил в управление государством, обещая в будущем произвести перелом во внутренней жизни Австрии и се внешнем положении.