Мозг Эндрю

О, прекрасная акробатка, возможно, мы действительно лишь нематериальное присутствие в рамках нашей сущности, жалкие заряды в океане молекул. Но не вешай носа! Позволь своим диким желаниям вернуть тебя к земле, к культуре, к гражданству, к телесным потребностям. Ко мне. Сколь многому я могу тебя научить! И любовь есть удар, делающий нас равнодушными к отчаянию.

Это не похоже на Эндрю, которого я знаю.

В студенческой аудитории я просто другой человек.

Значит, ты влюбился?

Признаюсь, я поддался чувствам. Но она была просто обворожительна. Иногда в сердце что-то случается, понимаете? Ты видишь жизнь, какой она должна быть. А то, что ты раньше считал жизнью, оказывается лишь тенью в пещере.

В какой пещере?

Читайте Платона, док.[3] В той пещере, где обитает большинство людей, большинство из нас, представляя себе настоящий, залитый солнцем мир, хотя это всего лишь пещера, освещенная мерцающим огоньком иллюзии. Брайони была под солнцем. Я начал как похотливый распутник, мгновенно вырос до ослепленного обожателя, а потом, когда все пошло вразнос, мне стало казаться, что я не могу без нее жить.

Доброе утро всем. Доброе утро, розовая коленка и полоска округлого бедра, сегодня прикрытого короткой джинсовой юбкой.

После предыдущей лекции вы могли предположить, что моя аргументация обоснована только теоретически; что без мира, естественно, нет существования, и следовательно, без связи с миром нет разума. Вне мира сознание невозможно, точно так же как невозможно зрение, если нет света, который оно призвано воспринимать. Это ваш контраргумент, милая моя? Склонилась над ноутбуком, лицо обрамлено распущенными волосами. Что ж, давайте тогда посмотрим на этот ваш реальный мир. В нем есть платформа в космосе, а на ней история животного мира. Пока что все хорошо. Но заметьте, что, как кажется, невозможно найти необходимое и достаточное условие существования подобной жизни, она возникает при любых обстоятельствах. Можно подумать, что ей нужен воздух, но нет, можно подумать, что ей нужно видеть, или слышать, или прыгать, или плавать, или летать, или цепляться хвостом за ветку, но нет, не нужно. Чтобы быть жизнью, ей не требуется какая-то определенная форма, или размер, или определенная подпитка от материального мира — она может создавать себя из чего угодно. Она может развиваться под водой или на пылинке, во льду или в бурлящей морской воде, может иметь глаза и уши, а может и не иметь, у нее могут присутствовать глотательный рефлекс и подвижность, а могут отсутствовать, может иметься репродуктивный орган, но не обязательно, она может быть разумной или нет, а интеллект, если таковой наличествует, может оказаться весьма скудным, как, например, у этого кивающего мешка, который почему-то всегда оказывается рядом с тобой — у которого исчезают глаза, когда он зевает, ты заметила, ягодка моя? Получается, таксономически для жизни нет ограничений, но все ее бесконечное разнообразие — будь то рыба, муха, жук, клещ, червь или бактерия — объединяет одно намерение, способное объяснить все ее проявления, разумные и неразумные: жалкое намерение выжить. Потому что, конечно, это несбыточно, правда, моя мохнатая детка, ведь если жизнь — один из поддающихся описанию элементов бесконечного, то мы должны признать, что она питается сама собой. Она потребляет себя. И это не вселяет уверенности, если вы собираетесь определять свое сознание через мир. Верно? Если сознание существует без мира — это ничто, и если ему для существования нужен мир — это все равно ничто.

Таковы были мои подготовительные мыслительные эксперименты — чтобы для начала сформировать базу философской беспомощности, а потом искать спасения у первых отозвавшихся: Эмерсона[4], Уильяма Джемса[5], Дамасио[6] и так далее. Но наверняка я выдал, что во мне нет ничего, кроме депрессии.

А кто был этот упырь?

Вообще не конкурент, если честно. Длинный, невыразительный, с темными, зачесанными назад волосами — Тарзан. Звездный квотербек. У него не было ни шанса, когда я вступил в игру.

А «мохнатая детка»?

Да, это была секундная оплошность, навязчивая память о моей школьной подружке, которая внизу была мохнатой. Это не о Брайони. Брайони — ради удобства, поскольку ей приходилось тренироваться в обтягивающем купальнике, — свои заросли брила.