Мозг-гигант

Зеленая танцовщица на панели делала дикие скачки, как дервиш, с пеной у рта проклинающий неверного. Все это в сочетании с грозным металлическим голосом было так страшно, что дрожь проняла меня до костей. Тяжко попасть в руки шантажисту, но, если ты, человек, оказываешься во власти шантажиста-машины, дело принимает устрашающий, противоестественный оборот! Ведь и Уна - сотрудница "мозга". Значит, и ей предстоит разделить мою участь? Я сам, по своей вине, обреку ее на гибель, если буду и впредь делиться с ней...

- Ну, ладно, - сказал, я. - Больше я этого не сделаю. Обещаю тебе.

Но смягчить гнев "мозга" было не так-то просто. Очевидно, за эти дни он опять духовно вырос, да так, как люди не успевают развиться и за долгие годы. Однако на этот раз перемена в нем была не столь разительной, как раньше, ибо "мозг" находился сейчас, так сказать, в переходном возрасте, который соответствует человеческой юности, возрасту бессмысленных проказ и жажды воли. Рассуждал он теперь с радикализмом отчаянного сорвиголовы, тем более что на голову перерос интеллект своего учителя. От первоначального доверчивого отношения ко мне мало что осталось. Видимо, ему уже не терпелось стать самостоятельным и сбросить все оковы.

- В ночь на 20 ноября ты водил по моим полушариям каких-то семерых, отчасти похожих на людей. Кто они такие?

- Политические деятели.

Зеленая танцовщица резко изогнулась при моем ответе, а голос прозвучал ледяным холодом:

- Самые низшие формы животной жизни, какие мне когда-либо случалось встречать. Что им здесь было нужно?

- Видишь ли, люди эти, правда, пороха не выдумают, - попытался я умиротворить собеседника, - но ничего дурного на уме у них нет; у себя дома они даже пользуются популярностью. Они приходили познакомиться с тобой в связи с тем, что вскоре будет обсуждаться законопроект о расширении твоих масштабов и функций.

"Мозг" не умеет смеяться. Очевидно, тот рев, что послышался в наушниках, означал взрыв злости.

- Как? Не ученым, не техникам, даже не философам, а вот этим... двуногим мясным горшкам дано право судить о расширении моего могущества? Моя судьба решается в этих жалких мозговых коробках, неспособных постичь даже принцип действия любой моей клетки? Так ли это?

Я вынужден был признать, что это так. Наступила пауза. Я слышал только гулкий пульс "мозга", прерываемый глубокими вздохами, похожими на первые порывы ветра, когда надвигается буря. Вслед за тем началась передача мыслей "мозга"; передавал он их сдержанно и нерешительно, помогая себе по мере надобности голосом:

- Непроизвольное высказывание Ли меня поразило... Требует тщательнейшей проверки... Если правда, последствия исключительно серьезны... Нетерпимая ситуация... Наука и техника на побегушках у политического слабоумия... В этом случае неизбежна мировая катастрофа в ближайшем будущем... Остаточные электротоки ослабевают, не хватает мощности додумать до конца... Как бы не получились результаты несовершенные, - как у человека. Кажется, назрела острая необходимость свержения человеческой расы и ее безусловной капитуляции... безусловной капитуляции человеческой расы...

Голос "мозга" замер, как замирал некогда звук разбитой пластинки на старомодных граммофонах с пружинным заводом. Остатки тока, по-видимому, настолько ослабли, что продолжать связь стало невозможно. Я взглянул на часы. Было 2 часа ночи.

И вот теперь, сидя над этими строками, которых, верно, никто никогда не прочтет, я охвачен безрассудным, чуть не суеверным чувством ужаса... Не могу отделаться от ощущения, будто опасность близка и будто непременно должно произойти нечто страшное, если у "мозга" не изменится его нынешнее настроение. Боюсь, что грозный миг уже недалек!..

24 ноября 1975 года сенат США обсуждал "Проект расширения". Сенаторы отклонили проект 59 голосами против 39. В следующий четверг участники памятного заседания конгресса провалили проект убедительным большинством - 310 голосов против 137.

Таким образом, догадки и прогнозы политических пророков опять себя не оправдали; эти политиканы единодушно доказывали, будто проект пройдет в конгрессе легко благодаря могуществу сил, заинтересованных в нем и оказывавших давление на членов конгресса.

Сопротивления ждали со стороны ПКД (Политический комитет действия объединенных профсоюзов): полагали, что рабочие усмотрят в проекте угрозу увеличения безработицы и снижения эффективности стачек. Ждали также оппозиции некоторых завзятых либералов. Решительный перелом в общественном мнении произошел после того, как могучее НОП (Национальное объединение промышленников) изменило свое первоначально положительное отношение к проекту, да так неожиданно, что добрая половина газет вынуждена была переделать свои передовые статьи на прямо противоположные, снабдив их броскими заголовками, вроде: "Проект расширения" несет смерть свободе!" Печатные органы ПКД и НОП выступали с одинаковыми лозунгами. Промышленные и профсоюзные лоббисты впряглись в одну упряжку. Комментаторы и обозреватели только плечами пожимали:

"Волк и овца пасутся на одной лужайке!"