Мозг-гигант

"10.50. Племя воинственных поднимается вверх, к штуцеру. "Воины" окружают трубку. Дрожью своих тел они подают "рабочим" сигнал: "Путь открыт!" Рабочие теснятся ближе колоннами примерно 65 000 в каждой... Хорошо, что между горизонтальными нервными путями "мозга" имеется воздушная прослойка. Это дает шанс преодолеть маршем потолок и уже оттуда, сверху, проникнуть в..." Последняя строка снова вычеркнута, словно в порыве злости или страха.

"11.00. Десятки колонн встречаются теперь у штуцера. Удивительно, что даже при столь волнующих обстоятельствах у "ант-термес" не возникает воинственных стремлений. Их "солдаты" ведут себя, как испытанные регулировщики. Поражаешься, как эти полицейские силы управляют порядком движения колонн, направляя их стройные ряды прямо внутрь "мозга"..." Заключительные слова старательно зачеркнуты.

"11.10. Полагаю, что первый миллион насекомых проник в глубину штуцера. Они движутся со скоростью примерно 300 метров в час. Это удивительно большая скорость, никогда не наблюдал такой. Но и подобных масштабов эксперимента у меня еще не бывало: 500 термитников, что, полагаю, при самом скромном подсчете составляет около 35 миллионов особей всех видов. Это самое массовое переселение, какое я когда-либо наблюдал, но хватит ли его, чтобы довести дело до конца?.." Заключительная фраза зачеркнута карандашом.

"11.20. Первые колонны, верно, уже достигли соседних центров восприятий, справа и слева от моего. Но там они не задержатся, это я знаю по наблюдениям в Австралии. Ведь для них это всего лишь дуплистое дерево... Они хотят добраться до самой кроны и не остановятся до полного изнеможения. Наступит оно часов через пять или шесть. При немалой скорости их продвижения, 300 метров в час, это составит почти милю; они охватят всю "затылочную долю"... Тогда они запируют. Бог мой, как же они будут пировать!"

"11.30. Полагаю, что около трех миллионов особей уже там, внутри. Долго ли я еще продержусь на посту? Запретные мысли все сильнее рвутся из подсознания. Они как волны, плотине воли все труднее противиться натиску этих волн. Надо торопиться и уйти отсюда, покуда плотина не рухнула и волны мыслей не затопили разум... Телефонный звонок! На этот раз желанный звук!"

Голос Уны все еще дрожал от волнения, словно она так и не оправилась от утреннего потрясения или словно ее постиг новый удар:

- Семпер, как ваше самочувствие?

Ли стал ее уверять, что оно отличное, и с удивлением услышал, как она облегченно вздохнула.

- Слушайте, Семпер, дело чрезвычайно важное. Мне нужно вас немедленно видеть... Нет, нет, по телефону ничего сказать не могу, разговор сугубо личного характера и касается вас. Что? Не можете прийти? Разве так уж важно то, чем вы сейчас заняты? У вас идет серьезный эксперимент? Это просто ужасно, Семпер! Да, действительно ужасно!.. Нет, нет, у меня все в порядке, речь идет не обо мне. Это касается вас, Семпер, только вас... Не можете быть раньше 5 часов дня? Ну, хорошо! Ждите меня в аэропорту... И будьте начеку. Семпер! Будьте начеку до нашей встречи!

Она бросила трубку так, будто кто-то помешал разговору.

Нахмурившись, Ли взглянул на часы: 11.35. В сущности, можно бы увидеться в обеденный перерыв в отеле. Но сперва надо уладить дела поважнее. Важнее, чем даже Уна? Он покачал головой. Еще несколько дней назад таких дел у него быть не могло!..

Кульминационный пункт эксперимента был уже позади. Внутреннее сопротивление, сдерживающая волевая сила сникали...

"Все они на марше, - подумал он, - ничто их уже не остановит. Дальнейшее от меня не зависит... Надо убираться отсюда..."

Лихорадочным взором следил он за полом в своей лаборатории. Весь пол перед ним шевелился, содрогался, словно в конвульсиях. По нему ползли странные змеи, стремившиеся со всех сторон к единственной норе... Змеи черные, змеи серые, змеи красные... Казалось, они возникают из бесконечности и в бесконечность уходят...

Он осторожно прикрыл двери лаборатории, повернул ключ в замке, нажал кнопку вызова лифта. И, лишь когда коробка лифта понесла его вниз, по "костной ткани", когда он почувствовал себя свободным от контролирующих лучей "мозга" и осознал, что даже человеческий глаз не грозит ему здесь, в мчащемся лифте, - вот тогда-то и рухнула плотина его сдержанности. Закрыв лицо руками, он напрасно пытался сдержать слезы. То были слезы солдата над телом убитого товарища, стыдливые слезы седого ученого, пожертвовавшего ради высшей цели всеми результатами своего труда, плодом всей своей жизни в науке...