Мозг и сознание. От Рене Декарта до Уильяма Джеймса

Как мы видим, за более чем 200 лет, отделяющих Декарта от Карпентера, решение основной проблемы интеракционизма едва ли сдвинулось с места. Цитируя широко известные слова Джона Тиндаля (1871), «переход от физического процесса в мозге к соответствующему ему процессу в сознании по-прежнему находится за переделами нашего понимания. Даже зная, что определённая мысль в сознании и определённый химический процесс в мозге происходят одновременно, мы не обладаем никаким органом, который осуществлял бы причинно-следственное преобразование одного в другое» (с. 119—120). Против этого аргумента оказываются бессильными как интеракционизм, так и эпифеноменализм. Вот почему мыслители XVIII века, как и их предшественники, были вынуждены вернуться к монизму как последнему возможному выходу из безжалостного картезианского тупика. Две наиболее влиятельные монистические концепции этого периода – двухаспектный монизм и теория мысленного вещества.

Теория двухаспектного монизма – детище Джорджа Генри Льюиса (1817 – 1878). Льюис родился в Лондоне и считался одним из наиболее разносторонних и выдающихся умов своего времени. Писатель, актер, биолог, философ, физиолог, и это далеко не полный спектр его занятий и интересов. Льюис – автор широко используемой по сей день «Биографической истории философии»20 (1845—1846). Его сочинение «Общая физиология жизни»21 вдохновило юного Павлова заняться физиологией, а пятитомный труд «Проблемы жизни и сознания»22 по праву считается классической работой в области психологии.

В работе «Физические основы сознания»23 [10] (третий том «Проблем жизни и сознания»24) Льюис предлагает современное изложение двухаспектной теории – двухаспектный монизм. Льюис не просто повторяет взгляды своих предшественников-монистов, но привносит нечто новое – нейтральный монизм. В основе нейтрального монизма лежит утверждение о том, что существует только один вид универсальной материи, разум и материя рассматриваются как разные формы существования этой универсальной субстанции.

Используя метафору Фехнера, Льюис описывает отношения между сознанием и телом как отношение между выпуклостями и вогнутостями извилистой кривой. Кривая линия остается кривой линией, какую бы замысловатую траекторию она не описывала. Иными словами, психические и физические процессы есть ни что иное, как разные аспекты единого континуума психофизических процессов. Когда этот континуум рассматривается с субъективной позиции (например, когда кто-то наблюдает за своим мышлением), мы видим его ментальную сторону. Когда он воспринимается с объективной точки зрения (например, когда кто-то наблюдает за процессами в мозге другого субъекта), то выглядит как последовательность физических событий.

К сожалению, ментальная и физическая интерпретация единой реальности использует термины, которые не являются взаимозаменяемыми, как этого можно было бы ожидать. Например, воспринимаемый образ большого серого слона не может быть адекватно представлен в терминах, описывающих взаимодействие света с веществом и механизмы работы нервной системы. Другими словами, термины психической реальности не могут быть заменены терминами физической реальности. Сделав такое утверждение, Льюис переместил дискурс психофизической проблемы из области метафизики в область лингвистики, что стало мощным аргументом против крайнего редукционизма и подмены психологии физиологией.

Теория умственного вещества генетически близка к двухаспектному монизму Льюиса. В частности, она утверждает, что высшие функции сознания, такие как разум, мышление, целеполагание, состоят из так называемых ментальных элементов, т. е. мельчайших частиц мысленной материи. Сами по себе эти элементы высшими психическими свойствами (разум, мышление) не обладают. Каждый материальный объект содержит в себе некоторое количество этих ментальных элементов. Когда материальные объекты образуют сложные структуры, ментальные элементы делают то же самое. Когда молекулы объединяются в структуры достаточно высокого уровня организации (например, головной мозг), содержащиеся в них ментальные элементы формируют сознание и мышление. В отличие от двухаспектного монизма Льюиса, который предполагает, что разум и материя являются проявлениями некой третьей субстанции, теория умственного вещества стоит на позиции психического монизма, согласно которому разум есть единственная реальная субстанция, а физический мир есть ни что иное, как проявление его деятельности.