Мозг отправьте по адресу...

В то же время при большой погруженности и устремленности внутрь у него необычайно высоко развита наблюдательность в отношении всего, что вокруг него происходит. Он на лету, мимоходом, схватывает малейшие подробности: мелкие, но характернейшие черточки обстановки, лиц, одежды, жестов, интонации; с молниеносной быстротой фиксирует их в своем сознании и связывает с множеством творческих образов, накопленных ранее. Эти непрестанно и жадно впитываемые извне впечатления служат пищей его творческой деятельности и его меткому остроумию. Таким образом, он обладает редкой способностью раздваивать свое внимание между внешним и внутренним миром, пребывая одновременно и в том, и в другом, его мысль течет как бы в двух параллельных плоскостях.

М. не способен к длительному сосредоточению в обычном смысле этого слова. Как уже указывалось, ему в высшей степени несвойственна «усидчивость» в работе или что-либо в этом роде. Ему вообще несвойственна какая-либо определенная организация труда и планомерный распорядок дня. Но по существу, как это ясно из предыдущего, напряженная творческая работа шла в нем непрерывно, и в этом отношении он обладал поразительной неутомимостью, намного превышавшей обычные нормы. Только колоссальным запасом жизненной энергии можно объяснить столь высокую творческую работоспособность.

М. очень упорно работал над стихом и придавал очень большое значение совершенству формы. В течение ряда лет он заготавливал и накапливал удачные сочетания слов, рифмы, которые он в дальнейшем использовал в своих произведениях. Чрезвычайно тщательно отделывал, отшлифовывал стихи, иногда подбирая по пятидесяти различных вариантов рифм (О. Брик). Асеев указывает: «М. бывал ужасно строг к ослаблению формального качества стиха, он требовал тщательной отделки каждой вещи». Бывали случаи, когда М. посылал телеграммы с указанием поправок к стихам, которые были уже сданы в печать. Чрезвычайно любопытный факт приводит Л. Кассиль, как М., чтобы вызвать в памяти стихотворные ассоциации, специально ездил в определенные части города, где у него эти ассоциации возникли.

Воображение – мы имеем здесь в виду главным образом творческое воображение – играло, как это понятно само собой, выдающуюся роль в творческой деятельности М. Богатая фантазия проявлялась уже в его детских играх: в изобретательности и выдумке, которые он в них вкладывал. В поэзии она сказывалась в яркости его художественных образов и метафор. Наконец, с нею тесно связан гиперболизм в творчестве М., выражавшийся в космизме его более ранних произведений, в гигантских, доведенных до предела художественных сравнениях, в гротескности и парадоксальности его образов, в его постоянной любви к употреблению превосходных степеней.

Память у М. была поистине феноменальная. «Бурлюк говорил: у М. память, что дорога в Полтаве, каждый галошу оставляет» («Я сам»[305]). Каменский вспоминает, как однажды М. поразил квалифицированную аудиторию из врачей и студентов-медиков, цитируя на память большие отрывки из только что прочитанных медицинских книг.[306] Весь процесс его творчества происходит на память. Записными книжками он пользуется только для отрывочных заметок и набросков пришедших в голову стихотворных сочетаний. Как правило, произведение записывается уже в готовом, отшлифованном виде.

Мышление М. имеет в основном конкретный, образный характер. Склонность к настоящему, абстрактному теоретическому мышлению, по-видимому, мало была ему свойственна. Правда, мы находим указание в его автобиографии на штудирование Гегеля, Маркса, однако это вызывалось политическими интересами М., и впоследствии он утерял вкус к чтению философской литературы. Также не отмечалось у него и интереса к научной литературе, и вообще методы научного познания были ему далеки.

Для М. вообще характерно, что он мог оставаться равнодушным ко многому, что находилось вне сферы его непосредственных интересов, связанных преимущественно с творчеством. То, что его не интересовало или близко не затрагивало, часто как бы выпадало из его поля зрения. Этим объясняется то, что временами он мог не знать самых простых, элементарных вещей, знакомых любому школьнику.