Мозг прирученный: Что делает нас людьми?

Младенец полагается на лица, биологические движения и взаимодействия, соответствующие обстоятельствам, и составляет собственный список вещей, достойных внимания. Любой из признаков может говорить о том, что за тем или иным объектом стоит понаблюдать, потому что младенец уже начинает различать живое и неживое в контексте субъектности. Неживое движется потому, что на него подействовала какая-то сила, тогда как субъекты действуют независимо с какой-то целью. Кроме целей, у них есть возможность выбора. Если мы понимаем, что субъект имеет цель, мы воспринимаем его действия как преднамеренные. Мы все время делаем это по отношению к своим домашним любимцам; мы приписываем им человеческие черты, исходя из когнитивной предвзятости, известной как антропоморфизм; мало того, мы готовы проделывать то же самое с вещами очевидно неживыми и тем более неразумными.

Представьте себе три геометрические фигуры, которые движутся по экрану. Большой треугольник нападает на треугольник поменьше, раз за разом налетая на него, а затем загоняет маленький кружок в прямоугольную «коробку». Кружок мечется внутри коробки, как в ловушке. Маленький треугольник отвлекает большой треугольник, что позволяет кружку ускользнуть, а затем закрывает проем в коробке, и большой треугольник оказывается в плену. Маленький треугольник и кружок радостно бегают друг вокруг друга, а затем уходят с экрана. Большой треугольник начинает в припадке ярости ломать коробку. Едва ли этот сюжет тянет на голливудский блокбастер, но зрители воспринимают происходящее как некий локальный конфликт.

Этот простой мультик, снятый психологами Фрицем Хейдером и Марианной Зиммель, демонстрирует, что люди очеловечивают движущиеся фигуры, которые действуют, на первый взгляд, осмысленно, и придумывают для происходящего богатые интерпретации, соответствующие социальным отношениям. Философ Дэн Денет считает, что мы принимаем интенциональную установку как стратегию: сначала ищем вещи, которые могут оказаться субъектами и как-то повлиять на нас, а затем приписываем им намерения (интенции). Если нечто имеет лицо, движется как живое или ведет себя целеустремленно, мы считаем, что оно обладает разумом и может иметь в отношении нас какие-то намерения.

Кроме того, дети с самого раннего возраста начинают приписывать окружающему субъектность. Отталкиваясь от мультфильма Хейдера и Зиммель, специалист по психологии раннего детства Валь Кюльмайер показывал малышам мультфильм, в котором красный шар, казалось, карабкался по крутому склону, но раз за разом срывался и скатывался вниз. В какой-то момент на экране появлялась зеленая пирамида; она подходила к шару и толкала его вверх по склону до самой вершины. Для большинства из нас такой сюжет означает, что пирамида помогла шару подняться по склону. Во второй сцене красный шар вновь пытается взобраться на холм, но на этот раз на экране появляется желтый куб, который преграждает шару путь, а затем и сталкивает его вниз. Куб не позволил шару взобраться на холм. Несмотря на то что все это очень простые мультфильмы, в которых действуют лишь геометрические фигуры, мы готовы относиться к ним как к интенциональным субъектам. Шар, который хочет взобраться на холм, пирамида, готовая помочь, и куб, желающий помешать.

Замечательно, что дети уже в три месяца делают в точности те же выводы об этих фигурах. Они смотрят «представление» дольше, если фигура, которая всегда помогала, вдруг начинает мешать. Уже в этом возрасте малыши приписывают фигурам положительные и отрицательные личностные характеристики.

Ты думаешь то, что я предполагаю?

Мы не только судим о других по их делам, мы постоянно пытаемся представить, что происходит у них в сознании. Как мы узнаём, что думают другие? С одной стороны, можно спросить, но в некоторых случаях языком воспользоваться невозможно. Во время недавней поездки в Японию (а я не владею японским) я понял, насколько естественной и само собой разумеющейся мы считаем возможность коммуникации с окружающими. Но в древности, еще до возникновения языка, должна была существовать более примитивная форма коммуникации, позволявшая тем не менее людям понимать друг друга. Мы должны были знать, что можем поделиться мыслями — а для этого сознавать, что другие тоже обладают разумом, и понимать, что именно они, возможно, думают. Настоящим квантовым скачком в истории человечества, кардинально изменившим наш биологический вид, первоначально был не язык, а способность читать мысли.

Чтение мыслей

Я хочу удивить вас небольшим сеансом чтения мыслей. Взгляните на следующую иллюстрацию — это известная картина Жоржа де Латура «Шулер с бубновым тузом» — и постарайтесь понять, что на ней происходит.