Мозг прирученный: Что делает нас людьми?

Этот эффект можно воспроизвести, если крысят будут выращивать люди и если в первые дни жизни они будут получать разную степень заботы. Таким образом можно будет изменить реакцию ГГН-системы малышей и, соответственно, их сопротивляемость стрессу. Груминг и вылизывание высвобождает «нейротрансмиттер благополучия» серотонин, который регулирует деятельность гена, управляющего глюкокортикоидными рецепторами (ГР) гиппокампа. Если у недополучающих заботы крысят этот ген попросту выключается, то у крысят заботливых матерей он почти никогда не метилируется. При более высоких уровнях ГР в гиппокампе крыса способна более эффективно регулировать ГГН-систему. Процесс метилирования ДНК, как правило, идет равномерно, но, если в критический период поменять местами крысят заботливых и ленивых матерей, можно обратить процесс метилирования этого гена в гиппокампе вспять. Короче говоря, груминг в самом раннем возрасте может включать и выключать гены.

Может быть, у крыс все это замечательно работает, но как насчет людей? Есть ли какие-нибудь свидетельства того, что ранние переживания внедряются в человека на биологическом уровне и сохраняются в более позднем возрасте? Вскрытие тел самоубийц показывает, что у тех, кто в раннем возрасте подвергался насилию, экспрессия ГР в гиппокампе снижена по сравнению с теми, у кого не было подобной детской травмы. Особенно невероятным это открытие делает тот факт, что такая генетическая разница возникла у этих людей не в результате последних событий, приведших в конце концов к трагедии, а в результате событий детства, которые, собственно, и заставили эти гены замолчать.

Следует отметить, что не существует одного-единственного гена, отвечающего за реакцию на стресс, да и типов стресса множество, и действуют они на разных людей по-разному. В одном исследовании подростков, родители которых жаловались на стресс в период взросления детей, изучалось метилирование генов реакции на стресс-факторы среды. Эффект материнского стресса был заметен только в том случае, если этот стресс имел место, когда ребенок был младенцем. Отцы тоже давали метилирование генов, связанных со стрессом, но только если ребенок был в этот момент постарше, в дошкольном возрасте. Гораздо загадочнее то, что этот эффект ограничивался только девочками. Уже появлялись свидетельства того, что отсутствие отца сильнее сказывается на дочерях, чем на сыновьях, но это исследование дало, по сути, первые свидетельства того, что все дело здесь в эпигенетике.

Ген воина

16 октября 2006 г. Брэдли Уолдруп сидел в своем трейлере, пил и читал Библию. Он ждал свою бывшую жену, которая должна была привезти их четверых детей к отцу на уик-энд. Когда появилась Пенни со своим нынешним приятелем Лесли Брэдшоу, между мужчинами вспыхнула ссора, и Уолдруп впал в бешенство. Он восемь раз выстрелил в Брэдшоу, а затем погнался за бывшей женой и зарубил ее мачете. Это была одна из самых кровавых сцен, какие только доводилось видеть полицейским Теннесси. Но не этот факт выделяет сие ужасное преступление из числа других, помимо чистой жестокости: это был один из первых случаев, когда адвокату преступника удалось убедить суд в том, что Уолдрупа не следует приговаривать к высшей мере из-за генетического устройства обвиняемого. Адвокат утверждал, что Брэдли Уолдруп биологически предрасположен к крайней жестокости и насилию, потому что является носителем гена воина.

Этот ген открыл в Нидерландах в 1993 г. генетик Ханс Брюннер, к которому обратилась группа голландских женщин, встревоженных тем, что мужчины в их семье склонны к вспышкам ярости и к криминальной деятельности, включая поджог, попытку изнасилования и убийство.

Женщины хотели знать, нет ли тому какого-нибудь биологического объяснения. Брюннер быстро обнаружил, что все эти люди обладают вариантом моноаминоксидазы A, или геном МАО А, расположенным в X-хромосоме. В последующие годы появилось еще немало доказательств в поддержку связи между склонностью к агрессии и низкоактивной МАО А. Этот случай так и остался бы неопределенным «синдромом Брюннера», если бы не колумнист Энн Гиббонс, окрестившая этот ген «геном воина». Название, конечно, весьма эмоциональное, но неверное, поскольку это больше ленивый ген, не способный делать свою основную работу, которая состоит в гашении активности нейротрансмиттеров.

Вскоре после открытия гена воина ученые уже искали этот биологический маркер среди отбросов общества. Наибольшими шансами на его обладание были мужчины-бандиты, носившие ножи. В одном особенно зажигательном докладе, основанном на крохотной выборке мужчин, говорилось, что у маори — аборигенов Новой Зеландии, известных своим воинственным прошлым, — этот ген имеется. Неудивительно, что такая информация вызвала бурную реакцию общества.