Мозг стоимостью в миллиард долларов

Над скованной льдом рекой дул холодный ветер, порывы которого долетали до Петропавловской крепости. Итальянец несколько задержался и появился, рассыпая поклоны и извинения. Он возглавил нашу процессию, спустившись на твердый лед, который тянулся до северного берега. До Кировского моста нам предстояло пройти немалое расстояние, и мы двинулись по протоптанной тропинке. Женщина в тяжелом тулупе, с шарфом на голове и меховых сапогах, терпеливо подергивала леску, опущенную в круглую дырку во льду. Ребенок рядом с ней навел на нас пластмассовый пистолет и изобразил звук выстрела, но женщина приструнила его и улыбнулась нам. Улова у нее не было или же она бросала его обратно в воду. Когда мы оставили ее далеко позади, синьор Фраголли заметил:

— Лицо города изменилось. Вы обратили на это внимание?

— Да, — согласился Харви. Он держал голову низко опущенной, словно даже тут, на льду, наш разговор мог быть перехвачен параболической антенной с направленным микрофоном.

— Надеюсь, что ни одно из них вы не разбили?

— Нет. Я был очень осторожен, — сказал Харви.

Мне не требовалось лишних доказательств, дабы убедиться, что полдюжины яиц, украденных у меня в лондонском аэропорту, находятся у Харви. Я ничего не сказал. Им еще доведется испытать удивление, когда они присмотрятся к этим яйцам из буфета. И у Харви, и у Фраголли оказались одинаковые черные чемоданчики.

— Обменяемся за ленчем, — предложил Фраголли. И 6т души расхохотался, блеснув полным набором зубов.

Я предположил, что если кто-то наблюдает за нами с берега, это введет его в заблуждение.

— Один из вас, — продолжая улыбаться, сказал он, — отправится в Ригу.

— Поедет Демпси, — ответил Харви. — Я должен быть здесь.

— Меня не волнует, кто из вас, — заметил Фраголли. На ходу он пристроился поближе ко мне. — Завтра вы едете в Латвию. Рейс 392-й, отправление без десяти три. Остановитесь в гостинице «Рига». С вами выйдут на связь. — Он повернулся к Харви: — Вы ввели его фотографию в «Мозг»?

— Да, — кивнул Харви.

— Отлично, — одобрил Фраголли. — Человек, который найдет вас, будет знать, как вы выглядите.

— Но я-то его знать не буду?

— Конечно, так безопаснее.

— Нет, только не для меня, — возразил я. — Мне не нравится идея, что любой из ваших бездельников может обнаружить мое фото.

— Ни один из снимков не выдается просто так, — успокоил меня Харви. — Человек, который выйдет на контакт, скорее всего, будет среди пассажиров самолета.

— И как, по вашему мнению, я должен действовать? — спросил я. — Обзавестись бинтами и гипсовой шиной?

— Чем скорее ты вобьешь себе в голову, что в этой организации исключены любые ошибки, тем скорее ты расслабишься и перестанешь подкалывать меня, — нетерпеливо заявил Харви.

Поскольку эти слова, по всей видимости, были предназначены, чтобы ублаготворить синьора Фраголли, я сказал всего лишь «о'кей».

— Вам придется выучить наизусть две тысячи слов, — предупредил синьор Фраголли. — Справитесь?

— Не дословно, — слабо запротестовал я. — Слово в слово не получится.

— И не надо, — улыбнулся Фраголли. — Только формулы — довольно короткие — будут нуждаться в дословной передаче.

— Это получится, — согласился я и подумал, как им удастся раздобыть мне визу в Ригу, но спрашивать не стал.

Мы добрались до вмерзшего в лед судна. Его высокий борт украшали деревянные галерейки и иллюминаторы с занавесками. Поднявшись на борт, мы миновали груды пустых ящиков из-под пива и лимонада и услышали за собой оклик:

— Товарищ! — В голосе звучали угрожающие нотки. — Товарищ! — повторился зов снова.

— Он волнуется потому, что мы не оставили ему верхнюю одежду, — предположил Фраголли. — Тут считается некультурным заходить куда-либо в пальто.

Плавучий ресторан мало чем отличался от всех прочих аналогичных заведений. Столовые приборы, как и посуда, меню, да и сами официанты — все здесь носило марку одного и того же государственного предприятия.

Мы ели бульон с пирожками, и Фраголли рассказывал, что сегодня утром он успел продать партию поясов.

— Вы не имеете представления, до чего толковы эти русские; может, они въедливы и неискренни, но уж умны, это да. Я продаю свои товары во многих западных странах, но эти русские... — Он поцеловал кончики пальцев, демонстрируя свое восхищение, и понизил голос до конспиративного шепота. — Мы заключили сделку. Другие клиенты просто называют мне количество и дату, к которой надлежит поставить восемь тысяч подвязок модели 6а таких-то и таких-то размеров. Но только не русские. Они хотят, чтобы застежка была на дюйм ниже, они хотят двойные швы.

— Это непросто, — покачал головой Харви.

— Да, — согласился Фраголли. — Меняя спецификацию, они получают уверенность, что этот товар пойдет только им. Понимаете, эластик портится от долгого хранения. И они не хотят, чтобы их товар месяцами лежал на складах. У них очень толковое капиталистическое мышление.

— Капиталистическое?