Мозг вне возраста. Протоколы и свидетельства людей, победивших Альцгеймер

Сейчас Кристин 77 лет, она девять лет соблюдает протокол и чувствует себя хорошо. Что бы мы делали без Кристин? Она начала первой, и ее старание и усердие, действительно, помогли нам подтвердить, что наша теория и выводы работают.

Когда подруга Кристин попросила меня посмотреть ее, я был взволнован: нам только что отказали в разрешении проводить клинические испытания нового протокола, разработанного нами в 2011 году. Наблюдательный комитет заявил, что протокол должен включать только один компонент – лекарство или изменение образа жизни, но не целую программу. Следовательно, я ничем не мог помочь Кристин, кроме как снабдить ее данными и выводами, полученными за многие годы лабораторных экспериментов. Когда спустя три месяца она позвонила мне, чтобы сказать, что ей намного лучше, я впервые понял, что наша методика может помочь многим людям. Положив трубку телефона, я повернулся к жене и сказал: «Ей лучше!»

Что было бы, если бы Кристин через несколько дней отказалась от лечения? Что, если бы она не была так прилежна или игнорировала бы большую часть программы и не видела бы в ней пользы? Это причинило бы вред очень многим людям, которые бы тогда не узнали об этой программе. Неважно, насколько красиво выглядит теория, данные тестов, опыты на дрозофилах и мышах могут никогда не послужить благу пациентов-людей. (Как говорил Хаксли: «Трагедия науки заключается в том, что прекрасные гипотезы разрушаются уродливыми фактами».) И правда, многие способы лечения болезни Альцгеймера, показавшие эффективность на мышах, оказались бесполезными для человека. До Кристин. Поэтому от лица всех заинтересованных, от многих пациентов, вылечившихся по протоколу, их детей и последующих поколений, от всех врачей, нейропсихологов, медсестер, специалистов по питанию, коучей в области здоровья и других профессионалов, использующих эту методику, моя искренняя благодарность Кристин.

Глава 2. История Деборы. Папина дочка

Отец недолго держит дочь за руку, но ее сердце принадлежит ему вечно.

Неизвестный автор

Большую часть своей жизни я никогда по-настоящему не верила, что у меня может развиться деменция. Я беспокоилась об этом, иногда сильно, потому что деменция преследует мою семью. Но я все равно не думала, что это может и вправду случиться со мной. Я заблуждалась.

Меня зовут Дебора. Мне 55 лет. Я вышла замуж по любви (еще в колледже) и счастлива в браке вот уже 29 лет. У нас четверо прекрасных детей (подростки и уже за двадцать лет), а еще есть целая свора собак и кошек. Я посещала колледж в Гарвардском университете, окончив с отличием факультет исследований и государственного управления Восточной Азии. Несколько лет спустя я тоже с отличием окончила юридическую школу Пенсильванского университета. Моя профессиональная карьера привела меня от журналистики (ABC News) в юридическую школу (семейное право: разводы, опека над детьми), а затем в театр (выступления, режиссура и постановка, в последнее время офф-Бродвей[7].

Я говорю об этом, потому что в моей истории это имеет значение. Имеет значение, потому что, когда мне было за сорок, несмотря на все годы обучения мыслительному процессу, я перестала хорошо думать. Я находилась на ранней стадии когнитивного упадка, на пути к деменции. То есть я не была больше той заботливой матерью для своих детей, которой я хотела быть, не могла работать журналистом, юристом, театральным режиссером – все это уже не казалось мне жизнеспособными вариантами моего профессионального развития.

Я много думала, как поделиться своей историей начала снижения интеллекта. Говоря о том, что произошло (не близким друзьям, не семье), я всегда использовала псевдоним или только имя. Почему? Ну, вначале я просто смущалась. А иногда мне было стыдно. Я беспокоилась о том, что подумают знакомые люди. Решат, что я стала менее умной? Будут неловко сторониться меня? Или не станут принимать в расчет мое мнение? Если я потеряю ключи или забуду, что хотела сказать, они будут смотреть на меня с жалостью, а их взгляд будет говорить: «О, нет… она на самом деле катится вниз?» Возможно.

Я также колебалась, говорить ли о случившемся, потому что в те редкие случаи, когда я все же осмеливалась открыться, я видела, что некоторые люди (хотя, конечно, не все) относятся к этому скептически и с пренебрежением. Они спрашивали, а стоит ли «бесполезно волноваться» о «нормальном старении». Или, как они с некоторым снисхождением предполагали, может быть, я просто слишком эмоционально на все реагирую. Я имею в виду, что время от времени все что-то забывают или не могут вспомнить, что прочитали… Ведь так?