Мозг вне возраста. Протоколы и свидетельства людей, победивших Альцгеймер

После встречи доктор Бредесен часто звонил, чтобы поделиться новыми открытиями в рамках исследования. В отличие от других ученых, занимающихся болезнью Альцгеймера, я могла общаться с ним, и он хотел знать, над чем мы работаем. Я делилась с ним радостью о дополнительных когнитивных улучшениях, связанных с использованием моего способа очень умеренного кетогенного подхода. Я чувствовала его скептицизм. Палеодиета, рекомендованная доктором Перлмуттером и входившая тогда в моду, содержит много животного белка и сатурированного жира, что в принципе противоречит подходу доктора Бредесена, в основе которого растительная пища. Я соединила две методики, и это оказалось полезным как для меня, так и для других членов сообщества. Я заменила пищу вроде бекона, сливочного масла и кокосового масла (содержащую много сатурированного жира, который оказывал негативное воздействие на мой липидный профиль) жирной рыбой, оливковым маслом холодного отжима, авокадо, орехами и зернами, богатыми мононенасыщенными и полиненасыщенными жирами. Комбинируя эту модифицированную диету с длительным дневным голоданием и упражнениями, мы с другими членами сообщества эндогенно создали очень умеренный уровень кетоза и обеспечили заметный когнитивный подъем и устойчивую энергию, что в свою очередь дало отличные гликемические и липидные биомаркеры. Я не раз говорила об этом во время наших бесед. И я помню, как в конце одного телефонного разговора доктор Бредесен сказал: «Да, я думаю, вы верно делаете». И я знала, что верно.

Доктор Бредесен любезно связался со мной перед публикацией двух важных работ, чтобы поделиться своими находками. В первой, вышедшей в сентябре 2015 года, описывались три разных подтипа болезни Альцгеймера (сейчас признают шесть подтипов). Несколько месяцев спустя он позвонил мне, чтобы рассказать о новом открытии. Удивительно, но токсины плесени оказались частым фактором болезни Альцгеймера, поскольку они связаны с синдромом хронической воспалительной реакции (CIRS). CIRS – это заболевание, при котором некоторые пациенты, подвергающиеся действию токсинов, чаще всего биотоксинов типа токсинов плесени, или те, кого укусил клещ, приобретают хроническую форму болезни. Различные симптомы очень похожи на синдром активации тучных клеток, который был и у меня, и у поразительно большого числа людей в сообществе ApoE4.

В тот момент я начала выходить на плато исцеления. Но дорога мне пока еще давалась нелегко. Если я не соблюдала диету или плохо спала, я ощущала это. У меня начались серьезные проблемы по поддержанию температуры тела, и я непроизвольно дрожала даже в теплую погоду. У меня не получалось хорошо справляться со стрессом. А что более всего пугало, так это ощущение медленного когнитивного спада. Доктор Бредесен настаивал на исследовании на CIRS. Я иногда встречала его на различных конференциях и собраниях. Однажды, когда я проходила мимо него по лестнице, он окликнул меня: «Что у вас с TGF-beta 1[21]? А как насчет С4а[22]? Вы знаете свой Альфа-МСГ[23]?» Я слегка смутилась. Я понятия не имела, о чем он говорил.

Однако благодаря настойчивости доктора Бредесена я в конечном итоге сделала несколько анализов. Конечно, он попал в точку. Все показатели предварительного исследования на CIRS совершенно не соответствовали норме. Одним из анализов, который он советовал пройти, был гаплотип HLA-DR/DQ – вид генетической сигнатуры (структуры гена), которая выявляет восприимчивость к определенному биотоксину. Мои результаты показали, что я склонна к хронической инфекции Лайма. Болезнь Лайма? Оглядываясь назад, я вспомнила, что когда-то меня кусали клещи. Я росла с тремя братьями и была сорванцом. Валялась в грязи, строила крепости в лесу, бегала по колосняку на пляже. Однако, когда мне было чуть за сорок, меня укусил другой клещ. Когда я это обнаружила, то вокруг укуса уже появилась сыпь. Врач назначил мне недельный курс антибиотиков, и это вроде бы помогло, но, возможно, доза была небольшой или пила я их недостаточно долго.