Мозг во сне

Такие сновидения, носящие скорее галлюцинаторный характер, чаще всего происходят в фазе REM, когда резко сокращается приток нор­адреналина. Исследования показали, что норадреналин повышает способность коры настроить сигналы, исходящие одновременно от многих возбужденных нейронов, и соединить их в один специфический сигнал. Из-за его низкого уровня в фазе быстрого сна может также возникать такое свойство сновидений, как сверхассоциативность. Резко, без какого-либо повода или предупреждения, меняется не только место и время действия происходящего, вдруг меняются и сами персонажи: вы садились в поезд с сестрой, а потом, когда снова на нее посмотрели, она превратилась в вашу матушку, а то и вовсе исчезла. Ученые из лаборатории Аллана Хобсона в Гарварде проанализировали 400 отчетов о сновидениях и обнаружили 11 примеров того, как один персонаж превращался в другого, и семь примеров того, как неодушевленные объек­ты превращались в другие неодушевленные объекты, но не нашли ни одного примера превращений персонажей в объекты и наоборот. Хотя в контент-анализе, проведенном Биллом Домхоффом по более чем 3000 снов женщины, которой Домхофф дал псевдоним «Барб Сандерс», имеются семь примеров превращений животных и объектов в людей, в том числе и сон, в котором желтая деревянная лошадь превращалась в мужчину-актера. В другом сне паук превращался в маленького мужчину, который, в свою очередь, трансформировался в электрическую лампочку. Вполне возможно, что и нет жестких правил, регламентирующих формирование образов во сне.

Такие метаморфозы издавна интриговали ученых. В конце XIX века их анализировал бельгийский психолог Жозеф Дельбеф28. Дельбеф обратил внимание на то, что, когда мы пересказываем кому-то свой сон, мы не говорим о том, что кошка превратилась в девушку. Мы скорее скажем что-то вроде «я играл с кошкой, но потом это уже была не кошка, а молодая дама». Он предположил, что мы поначалу увидели во сне кошку, а потом — девушку, но наш разум сам назвал это превращением, чтобы придать сну последовательность. «Дельбеф ясно указал на то, что в нелогичности сновидения нет ничего особенного, так как мы мыслим наяву столь же хаотично. Но поскольку наши мысли в период бодрствования сопровождаются процессом осознания, в котором присутствует логика, они кажутся более согласованными и последовательными», — поясняет Софи Шварц, исследователь сна с факультета психологии и клинической нейрофизиологии Женевского университета.

Учитывая все эти мошеннические трюки, применяемые мозгом при создании сновидений, сколько крупиц истины можем мы из них извлечь? Ответ зависит от самого сновидения. Верить, что каждый сон достоин интерпретации, — все равно что предположить, будто каждое изреченное нами слово одинаково ценно и значимо. Как показали исследования, многие сны настолько будничные и скучные, что мы о них никогда и не вспоминаем. Давнее исследование, проведенное Фредериком Снайдером из Национальных институтов здоровья, продемонстрировало, что 90 процентов сновидений испытуемых, которых будили и опрашивали в лабораторных условиях, содержали «связные изложения реалистичных ситуаций, во время которых опрошенные были во­влечены в будничные дела и занятия». Яркие, эмоционально окрашенные сны со сложным сюжетом обычно посещают нас под утро, когда повышаются шансы на пробуждение. И потому мы чаще запоминаем эти похожие на кинофильмы произведения нашего мозга. Впрочем, возможно, именно они и достойны запоминания.

Как показывают исследования тех, кто более заинтересован психологическими аспектами сновидений, созданные нашим мозгом ночные драмы могут пролить свет на эмоциональные моменты, особенно остро переживаемые в данный период. Даже те специалисты, что отвергают аргумент, что сновидения вообще имеют отношение к биологическим функциям организма, признают, что мы можем все-таки извлечь из них что-то значимое. «У сновидений есть смысл, потому что они выражают и наши эмоциональные озабоченности, и наши представления о самих себе и об окружающих, — говорит специалист по контент-анализу снов Билл Домхофф. — Да, из рассказов о сновидениях можно получить некую значимую психологическую информацию, но следует также признать, что некоторые аспекты сновидений могут оказаться не чем иным, как легкомысленным продуктом вольной импровизации мозга, которой он предается тогда, когда поступление информации из внешнего мира перекрыто и активно действующему переднему мозгу больше нечем заняться».