Мозгоправы. Нерассказанная история психиатрии

Затем произошла ситуация с тем непонятным типом, и Конвеям пришлось признать, что их рассеянная дочь рискует угодить в лапы незнакомца с неясными намерениями. К тому моменту терапевт, лечивший их семью, вышел из себя и взмолился: «Да отведите же вы ее к настоящему врачу!» Так они оказались у меня.

Завершив беседу с родителями, я попросил их оставить нас с Еленой наедине, поскольку хотел задать ей несколько вопросов. Они вышли из кабинета, и мы остались одни. Передо мной сидела высокая стройная девушка, бледная, со светлыми волосами, которые выглядели запутанными и грязными. Пока я разговаривал с родителями, вид у Елены был безразличный и отстраненный: совсем как у кошки, которая лежит без дела. Теперь же, когда я обращался к ней напрямую, она хаотично перемещала взгляд так, будто лампы на потолке были гораздо интереснее собеседника.

Ее поведение вызвало у меня не обиду, а чувство искренней обеспокоенности. Мне и прежде встречались люди с отсутствующим, блуждающим без цели взглядом. Мой коллега называет его проявлением «фрагментарного внимания». Этот взгляд означал, что Елена занята стимулами, которые порождает ее сознание, а не тем, что происходит вокруг. Продолжая наблюдать за поведением девушки, я спросил, как она себя чувствует. Елена указала на фотографию с женой и детьми, которая стояла на моем рабочем столе.

– Я знаю этих людей, – произнесла она мягким монотонным голосом, напоминавшим шум потолочного вентилятора.

Когда я попытался узнать, откуда ей известна моя семья, она прервала меня:

– Мне пора. Я опаздываю на прием.

Я ободряюще улыбнулся и произнес:

– Вы уже на приеме, Елена. Меня зовут доктор Либерман. Ваши родители договорились о нашей встрече, чтобы выяснить, могу ли я быть вам чем-то полезен.

– У меня все хорошо, – ответила девушка тихим ровным голосом. – Я чувствую себя отлично. Если не считать того, что сестры высмеивают меня и портят мои работы.

Я спросил Елену об университете и причине академического отпуска. Она грубо ответила, что учеба ее больше не интересует. Теперь ее миссия – спасти мир, открыв тайный источник Божественной силы. Она верила в то, что Бог поселил ангелов в тела ее родителей, чтобы те помогали ей на пути к священной цели.

– Ваша секретарша понимает, о чем я говорю, – добавила Елена.

– Почему вы так думаете? – поинтересовался я.

– Когда я вошла, она по-особенному мне улыбнулась. Это знак.

Подобные навязчивые идеи психиатры описывают одновременно как нарциссический бред[2] (человек связывает с собой случайные события, происходящие в мире) и как бред особого значения (человек наделяет обычные действия сверхъестественным значением). Такое поведение – проявление шнайдеровских симптомов шизофрении[3] первого ранга. Они названы в честь немецкого психиатра Курта Шнайдера, впервые описавшего их в 1940-е годы. Приняв во внимание поведение Елены на приеме и рассказ родителей, я сделал вывод, что девушка, вероятно, страдает шизофренией – самым тяжелым и опасным психическим заболеванием. Я изучал его на протяжении тридцати лет.

С одной стороны, меня тяготила мысль о том, что придется сообщить родителям такую новость. С другой стороны, мне было очень жаль девушку, ведь она три года страдала болезнью, которая поддается лечению, но не теми бесполезными средствами, что ей предлагали. Избегая настоящего психиатрического лечения, родители подвергли ее огромному риску. И это хуже всего. Во-первых, помутнение сознания могло привести к катастрофическим последствиям. Во-вторых, если оставить шизофрению без лечения, она постепенно приведет к необратимым нарушениям в головном мозге. Это все равно что ездить на автомобиле, не меняя масло в двигателе.

Я пригласил родителей Елены обратно в кабинет. «Ну что, какое заключение?» – бойко спросила мать, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Я ответил, что не могу сказать с полной уверенностью, пока не проведу еще несколько исследований, но, по всей видимости, их дочь страдает шизофренией – нарушением мозговой деятельности, которому подвержен один человек из ста. Обычно оно проявляется в юные годы или на заре взросления. Плохая новость: это тяжелое, рецидивирующее и неизлечимое заболевание. Хорошая новость: правильное лечение и постоянное наблюдение позволят девушке восстановиться и вернуться к относительно нормальной жизни. Возможно, она даже возобновит обучение. А следующая часть разговора обещала быть сложной. Посмотрев родителям девушки в глаза, я уверенно и твердо сказал им, что они должны незамедлительно отправить дочь в больницу.