Мозгошмыги

radugagluk Мозгошмыги

Луна улыбается и смотрит — будто сквозь меня. Я, как всегда, чувствую себя неловко наедине с ней.

Когда в Норе наступает осень, дом становится тихим и пустынным.

— Рольфу откусила левый мизинец зелёная акриния. В неволе они гораздо кровожадней.

Настолько тихо, что я слышу скрип половиц в коридоре. Тёплая кружка с травяным чаем в моих ладонях уже не дымится. Чай остыл. А Луна, усердно дуя, громко отпивает из своего бокала.

— Яд не успел всосаться в кровь, но палец уже не нарастить.

Луна приезжает каждый год сюда вместе со своим семейством к концу лета. Дети уезжают в школу, её муж в очередной натуралистический поход, а она остается ещё на неделю. Каждый год — неделя. И эту неделю мы проводим вместе. Одни.

— А вот акриния погибла. Палец застрял у неё в горле. Бедная… их так мало осталось. Я хотела заняться их разведением, но у Лоркана сильнейшая аллергия на животных.

Через эту неделю кончится мой отпуск. Рон вернётся из командировки, Джинни и Гарри — с международного чемпионата по квиддичу, Молли и Артур — от Чарли. Мы соберёмся все на кухне в последний вечер, а после начнётся обычная жизнь.

— Гермиона, мозгошмыги…

И я, определённо, как и раньше буду скучать по этой тишине, неловкости, странным словам. Раньше, не понимая Луну, я раздражалась. Всё, чего я не могла понять или осознать приводило меня в бешенство.

Иногда мне самой бывает трудно признаться, что беря от отпуска ещё одну неделю — первую неделю сентября — я чувствую радость предстоящей встречи.

А раньше. Раньше я не могла находиться больше десяти минут наедине с ней.

— … забираются в твои уши…

Луна придвигается ближе ко мне. Я привыкла к её странному общению, отсутствующему взгляду и лёгким прикосновениям, но глупая неловкость сковывает меня всё больше каждый раз, когда она, прямо как сейчас наклоняется к моему уху, и я чувствую её тёплое дыхание.

На её лице всегда отрешённое выражение. И я не понимаю — играет она со мной или нет. Мы никогда не были подругами. И до сих пор ими не стали.

От этих мыслей на меня всегда находит паника и страх пугающе — обжигающий, совсем как сейчас её ладонь на моей коленке.

— Их слишком много в твоей голове.

Не объяснить словами мои чувства к Луне. Всё необъяснимое хочется понять, но с ней это невозможно. Таинственно-манящее и запретное, совершенно не похожее на постылую повседневность…

— Мы их прогоним.

Надо что-то говорить? Не обязательно. С Луной так естественно молчать. Да я и не знаю что говорить. Да, я, Гермиона Уизли, не знаю… не знаю и сомневаюсь.

А она понимает. Без слов. Будто она знает всё, о чём я думаю. И это пугает больше, чем её тонкие пальцы, перебирающие мои волосы.

— Душно, — хрипло выдавливаю из себя, отстраняясь.

Моё тело будто живёт отдельно от разума. Её прикосновения как разряд тока — болезненное покалывание. Даже с Роном я такого никогда не испытывала.

Хуже всего осознавать происходящее и не пытаться это остановить.

Прошлой осенью мы с Луной провели вдвоём всего три дня. Я благодарила Мерлина за то, что Молли вернулась раньше. В те дни я практически не вставала с кровати из-за водяного гриппа. Чтобы сбить мою температуру, Луна натирала меня настойкой мандрагоры и крапивницы. И это было, чёрт возьми, убийственно. Температура спадала плохо, в большей степени не из-за болезни, а из-за дразнящих прохладных прикосновений. Луна не обиделась, когда я попросила ухаживать за мной Молли. Она вообще никак не отреагировала. А я чувствовала себя неблагодарной идиоткой.

— Первые симптомы.

А умеет ли Луна вообще обижаться?

Не знаю.

Я делаю большой глоток давно остывшего чая и ставлю бокал на стол. Луна берёт меня за руку и внимательно смотрит в мои глаза, не моргая. Я шумно выдыхаю. Сколько можно мучить меня? Сколько можно самой мучиться?

Может, правда, мозгошмыги?

Их же не существует…

— Я докажу тебе, Гермиона.

В гостиной настолько тихо, что я слышу стук своего сердца, не в силах отвести взгляда от приближающегося ко мне лица. Так близко, что я могу рассмотреть каждую ресничку её светлых глаз.

Прикосновение мягких и на удивление тёплых губ к моим. Легко-легко, почти неощутимо. Щекотно. Меня никто так не целовал.

Никогда.

— Я покажу тебе гнездо акринии, — шепчет она, — завтра.

А я не в силах пошевелиться. Зачем? Так просто…

Мерлин, мне трудно думать… трудно дышать.

Самое правильное сейчас поцеловать в ответ эти нежные полуоткрытые губы, очертить языком их контур…

Гермиона Уизли — хорошая жена и мать. Я счастлива. Мне больше нечего желать… кроме неё, которая сейчас так близко, что я кожей чувствую её тепло.

Поглощённая чувствами и мыслями, не сразу понимаю, что Луна не отвечает на мой страстный поцелуй.

Как глупо я…

Отстраняюсь, стараясь не смотреть в её глаза. Я чувствую, что краска стыда окрашивает щёки. Они горят как мои губы, которые только что прикасались к губам другой женщины.

Я снова растолковала её жест неверно. Чёрт, я никогда не пойму её!

— Гермиона, не так…