Читаем Мозговой трест. 39 ведущих нейробиологов – о том, что мы знаем и чего не знаем о мозге полностью

С нейробиологической точки зрения спор о том, что такое информация, связан с тезисом, который защищают многие авторы: возможности человеческого мозга значительно превосходят возможности цифровых компьютеров[477]. Современные цифровые компьютеры — порождение более общей концепции, впервые предложенной британским математиком Аланом Тьюрингом и ныне известной под названием универсальной машины Тьюринга[478]. В своей знаменитой статье, написанной в 1936 году, Тьюринг предложил теоретическую модель современных цифровых вычислений, продемонстрировав, что если какое-либо явление может быть сведено к математическому алгоритму, его можно симулировать на универсальной машине Тьюринга, теоретическом прототипе всех цифровых компьютеров[479]. Гениальные теоретические идеи Тьюринга нашли дальнейшее развитие в гипотезе Чёрча — Тьюринга: любая физически вычислимая математическая функция может быть вычислена с помощью универсальной машины Тьюринга[480]. Выяснилось, однако, что в природе преобладают невычислимые явления, которые по определению не может вычислить машина Тьюринга. Таким образом, большинство процессов в нашем мозге относится к невычислимым явлениям. Этот исторический экскурс показывает: те, кто настаивает, что человеческий мозг — просто цифровая система, слабо разбираются в особенностях нейрофизиологических механизмов, которые позволяют таким сложным нервным системам, как наша, решать гораздо более сложные задачи, чем просто обработка информации.

Пока это абсурдное предположение не выходило за рамки голливудских научно-фантастических фильмов, на него можно было не обращать внимания. Но как только некоторые специалисты в области вычислительной техники и даже нейробиологи начали публично повторять эту мантру и требовать миллиарды долларов от налогоплательщиков Европы и США на бессмысленные попытки смоделировать человеческий мозг на цифровых носителях, дело приняло более серьезный оборот. И когда я получил предложение от редактора этой книги написать короткое эссе о том, что бы мне хотелось рассказать всем о человеческом мозге, выбор темы был для меня очевиден. Итак, начнем.

Больше всего мне хотелось бы донести до читателей следующую мысль: человеческий мозг уникален. Он поражает воображение своими побочными продуктами — нашим самосознанием, творчеством и интуицией — и способностью создавать мысленные абстракции (искусство, математика, мифы, наука), которые мы используем в попытках объяснить и описать материальный мир. Мозг дает нам инструменты, расширяющие наши возможности по изучению мира до пределов, невиданных во вселенной. Наш мозг настолько исключителен, что я предпочитаю называть его «истинным творцом всего»[481]: это определение отражает его удивительные успехи за последние сто тысяч лет истории нашего вида.

Вторая мысль о человеческом мозге, которой мне хотелось бы поделиться со всеми, заключается в том, что ни нервную систему человека, ни ее самые совершенные продукты — интеллект, интуицию, творчество и эмпатию — невозможно свести к простому математическому алгоритму. Своеобразную «защиту авторских прав», как я это называю, обеспечивает ряд эволюционных, нейробиологических, математических и вычислительных ограничений, которые нельзя преодолеть ни с помощью программного обеспечения, подобного тому, что предлагает современный искусственный интеллект, ни с помощью новых технологий, в которые когда-то верили апологеты кибернетики[482]. По сути, все эти ограничения подтверждают, что наш мозг выполняет множество невычислимых функций, которые недоступны универсальной машине Тьюринга, а это значит, что никакой цифровой компьютер, даже самый сложный и мощный, не способен воспроизвести мозг, который мы носим в своей голове. Одна из причин в том, что наш мозг использует и аналоговые, и цифровые вычисления[483]. Мы с Рональдом Сикурелом[484] предположили, что именно циклическое, чрезвычайно динамичное и нелинейное взаимодействие между аналоговыми и цифровыми процессами в нейронах обеспечивает выполнение таких функций, благодаря которым мозг животных по уровню сложности во много раз превосходит любую машину Тьюринга[485]. В научной литературе можно найти подробное описание аналого-цифровой модели мозга[486]. Суть нашей гипотезы в том, что ключевые функции мозга невычислимы с помощью обычного цифрового компьютера, пусть даже самого сложного.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Гиперпространство. Научная одиссея через параллельные миры, дыры во времени и десятое измерение
Гиперпространство. Научная одиссея через параллельные миры, дыры во времени и десятое измерение

Инстинкт говорит нам, что наш мир трёхмерный. Исходя из этого представления, веками строились и научные гипотезы. По мнению выдающегося физика Митио Каку, это такой же предрассудок, каким было убеждение древних египтян в том, что Земля плоская. Книга посвящена теории гиперпространства. Идея многомерности пространства вызывала скепсис, высмеивалась, но теперь признаётся многими авторитетными учёными. Значение этой теории заключается в том, что она способна объединять все известные физические феномены в простую конструкцию и привести учёных к так называемой теории всего. Однако серьёзной и доступной литературы для неспециалистов почти нет. Этот пробел и восполняет Митио Каку, объясняя с научной точки зрения и происхождение Земли, и существование параллельных вселенных, и путешествия во времени, и многие другие кажущиеся фантастическими явления.

Мичио Каку

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука