Может быть, он?

— Или что ты вернёшься пораньше. И к этому времени мы уже разбредёмся спать, — смела Виолетта с пола осколки и высыпала в мусорное ведро.

— Ну значит, ему тоже сегодня не повезло. А какого чёрта вы в два часа ночи моете посуду?

— А хрен знает. В общем, так получилось, — замялась она. — Мы что-то засиделись, разболтались, пошли на террасу… Потом решили всё же убраться. А потом пришла ты.

Мне показалось, она что-то пропустила, когда сделала паузу, но не стала уточнять, что их так задержало на террасе.

— Так ты знала, да? Что он тупо вызывает проститутку? Причём одну и ту же?

— Скажу больше. Это я её ему и сосватала. Танька, может, и подрабатывает чем ни попадя, а может, просто одевается так, я в её личную жизнь и гардероб не лезу, и чем они там с Гариком занимаются — свечку не держала, но прежде всего, она отличная массажистка. И руки у неё золотые. Я сама к ней хожу, когда спину прихватит. А ты, наивная байкальская нерпа, — повернулась она ко мне, — неужели и правда думала, что у него есть девушка?

— Ну, я, конечно, подозревала: что-то нечисто, не зря же он её прячет. Но, — я взмахнула руками, — никогда бы не подумала, что она массажистка. Я на занятия его чуть ли не силком таскаю, и ему там всё не нравится: тренажёры, врачи. А тут… надо же! — покачала я головой.

Он, оказывается, вкалывает над тем, чтобы встать на ноги куда больше, чем я ожидала. И доктор была права, что бы он ни задумал: всё исправить или всё окончательно испортить, в системе его координат я всё ещё была Полярной звездой. Да и он, увы, никуда не стёрся с моего небосвода.

— Ладно, я спать, — устало пошагала я наверх, но обернулась на лестнице. — И... Вет, и скажи уже Гарику, что ей больше не обязательно так орать.

Глава 15

— Милая, с тобой всё в порядке? — подала мама бокал с холодным вином.

По субботам каждую неделю мы собирались у родителей. И никакие душевные невзгоды не могли стать причиной не приехать. Такая в нашей семье была традиция. С невзгодами даже лучше: тут и выслушают, и поддержат, и помогут. Было бы желание делиться.

У пруда, где мы сидели с мамой на качелях, цвёл жасмин. Запах стоял такой, что хотелось вдыхать его полной грудью и не выдыхать. А когда лёгкий летний ветерок менял направление, с соседнего участка тянуло дымом: соседи жарили шашлыки.

Дом в городе, добротный, двухэтажный с ухоженным, с обустроенным по уму и с любовью участком, обошёлся родителям дорого. Они не смогли бы его себе позволить, хотя долго выбирали, и он им очень понравился, но мы с Вадимом помогали платить ипотеку. Родители отдали Вадику (им с Мариной) свою трёхкомнатную квартиру, ну а мне по взаимной договорённости должен будет достаться дом. Но даже если нет, я бы всё равно помогала.

Я с удовольствием возилась с мамой на грядках. И даже гордилась композициями из цветущих бакоп и петуний, что скоро должны были перекочевать на окна, а пока набрали силу и цвет в составленных в ряд на террасе длинных цветочных горшках — не зря ходила на курсы флористов.

— Ничего не ела. Молчишь. Сидишь грустная. На тебя совсем непохоже, — сокрушалась мама.

Да, сама бы себя сегодня послала на хрен — задолбала уже, вздохнула я и ответила:

— Я в порядке, мам.

На самом деле нет. Я совсем не в порядке.

Просто это был тот редкий случай, когда я не знала, что сказать.

Как объяснить хитросплетения сюжета, где есть я, Гарик, Миро, Пряник, «Органико» и «Экос», любовь и секс, верность и предательство, ревность и дружба, честность и вероломство.

Про голые сиськи, спущенное колесо, приставания начальника, правило «никаких одеяльных отношений», подписку о неразглашении. Что отец Миро̀ владелец «Экоса», он болен, а моему начальству уже кто-то слил эту информацию. Что у меня весь кабинет завален папками с документами «Экоса». И да, у меня теперь есть отдельный кабинет. Что мы с Миро̀ переспали, и мне теперь не светит работа в его компании.

Да что работа! Что — переспали! Я обещала Ротману выйти за него замуж, а сама трахаюсь с другим.

Да что — Ротман, я сдыхаю от Миро̀, без Миро̀… а мне с ним даже разговаривать нельзя. Я подписала не просто документ о неразглашении — я подписала себе приговор. Меня казнят. И оставят на площади моё истерзанное тело на съедение воронам в назидание, если я его нарушу.

Всю ночь я думала не про Ротмана. Пока он там кувыркался со своей «массажисткой», я сидела на юридических форумах и даже отправила запросы трём онлайн-консультантам с вопросом о наказании за нарушение подписки о неразглашении коммерческой тайны.

В глазах рябило от номеров статей, но ни уголовный, ни трудовой, ни кодекс об административных нарушениях, ни один из трёх консультантов не сказали мне ничего утешительного.

Минимум — увольнение. И это я, наверное, смогла бы пережить, хотя… нет, не смогла бы. Я же только жить начинаю, а кто возьмёт меня на работу после «потери девственности (зачёркнуто) доверия», даже продавцом, а я бухгалтер, там доверие превыше всего.