Может быть

О том, что ее родной Воронеж на самом деле город почти с миллионом жителей, с театрами, музеями, университетами, домами культуры, парками отдыхов и даже цирком, она предпочла не упоминать, старательно описывая бытность своего (относительно недолгого, нужно отметить) нахождения у бабушки, проживающей в пригороде одного небольшого районного центра области.

Воодушевленная собственным экспромтом, Евгения Николаевна была прекрасной. Ее щеки пылали румянцем, глаза горели, а грудь вздымалась самым соблазнительным образом. Алексей Петрович искренне любовался женщиной, которая, как оказалось, была значительно моложе, чем он предполагал и, что самое удивительное, намного привлекательнее.

– Знаете, какое событие было самым значимым в моем детстве? – продолжала Евгения Николаевна. – Вернее, два события?

– Поездка в лагерь?

– Нет, что вы! О лагере я могла только мечтать, тем более, о море. Самыми значительными культурными событиями моего детства были выступления областного хора, да показы индийских фильмов в ДК.

– О! это действительно было событием! – засмеялся Алексей Петрович.

– Извините, – еще раз мило смутилась Евгения Николаевна, – я, наверное, утомила Вас своим безрадостным детством.

– Нет, ну что вы! Было достаточно интересно.

– Вы, наверное, теперь будете думать, что я какая-то совершенно необразованная дурочка! – картинно расстроилась гостья.

– Ну, с другой стороны, зато теперь у меня есть прекрасный повод, чтобы пригласить вас на специальную экскурсию по моему, как Вы выразились, «музею», который, впрочем, я обычно именую квартирой. Кстати, начать мы можем прямо сейчас. Вот здесь, например, у меня кухня, на которой вы можете выбрать все, что вашей душе угодно.

Алексей Петрович засмеялся.

– Только очень прошу: не забирайте у меня плиту, а то мне не на чем будет готовить!

– Ну что вы! – теперь уже по-настоящему смутилась Евгения Николаевна, судорожно вспоминая, зачем же, собственно, она сюда пришла.

Вспомнила – за солью.

– Мне бы немного соли. Понимаете, совершенно неожиданно закончилась, а бежать в круглосуточный супермаркет далеко, поздно уже, на улицах темно. Да и страшно одной…

В этом месте Евгения Николаевна скромно потупила глаза.

– Конечно, конечно, – соглашался сосед.

Соль у него, естественно, нашлась. Не понятно только, как Евгения Николаевна собиралась ее нести, потому что солонку она, замешкавшись в сборах, прихватить забыла.

Алексей Петрович сначала порывался свернуть бумажный кулечек, но получилось как-то кособоко, да и соль все время просыпалась. От идеи пришлось отказаться, а рассыпанную соль тщательно собрать, ибо это, судя по народным приметам, сулит нешуточными ссорами и неприятностями, а ссориться с такой очаровательной соседкой (тут гостья опять очаровательно покраснела) никак не входило в его планы. Евгения Николаевна горячо заверила, что в ее планах ссора с Алексеем Петровичем так же не значилась. После этого обе стороны приступили, как говорят на официальных приемах, к ритуалу совместной уборки соли со столешницы и торжественного водружения ее обратно в солонку. Однако вопрос тары все так же продолжал оставаться открытым.

– Возьмите мою солонку, – протянул Алексей Петрович изящную хрустальную чашечку, стоявшую прямо на обеденном столе.

– Нет, что вы, – замахала руками Евгения Николаевна, – она слишком красива. Да и сами вы тогда из чего солить еду будете, если я у вас последнюю солонку заберу? Мне бы чего попроще: кулечек целлофановый, или пакетик бумажный.

Приступили к поиску кулечка или пакетика. Периодически розыскные мероприятия прерывались вскриками, охами и ахами по случаю случайного касания Алексея Петровича обнаженной руки Евгении Николаевны. В конце концов, поиски были признаны бесполезными, а волнения – беспочвенными, соль отдана прямо в пачке, а заволновавшейся по поводу вынужденной бессолевой диеты соседа Евгении Николаевне продемонстрирована еще одна пачка, заблаговременно купленная предусмотрительным Алексеем Петровичем. После соблюдения всех предшествующих процедур Евгения Николаевна была торжественно приглашена на экскурсию по огромной двухуровневой квартире соседа, куда и не замедлила отправиться, нежно прижимая пачку соли к пышной груди, на которой еле-еле сходился шелковый халат с вышитыми драконами.

Экскурсия впечатляла. Огромная квартира была уставлена изящной мебелью, с резными ножками, бархатом и позолотой. Кривоногие кресла с резными подлокотниками, обтянутые тускло мерцающим атласом диванчики и казавшиеся воздушными венские стулья были настолько нереальными, что на них было страшно садиться. Евгения Николаевна даже осмотрелась по сторонам в поисках нормальных табуреток, на которых можно было бы сидеть. Ничего не нашла. Подумала о том, что если она здесь когда-нибудь станет хозяйкой (ах, если бы!), то обязательно заведет, чтобы ненароком не испортить такую красоту.