Может — да, может — нет

— Спасибо на добром слове, Мелани, — пробормотал он, внезапно ощутив неловкость за то, что овладел ею без изысканного ужина при свечах и длительных ухаживаний, которые столь тщательно планировал. — Я всего лишь хотел, чтобы ты запомнила нашу первую близость навсегда. К сожалению, все произошло иначе.

— Чушь и еще раз чушь. — Она провела рукой по его телу.

Возбуждение и желание в ее глазах немного напугали Слоуна. Вокруг них в беспорядке валялись смятые сиреневые простыни и подушки. Округлое плечо Мелани матово светилось в полутьме, и Слоун прикрыл его от ночного холода.

— Ты играешь с огнем, Инганфорде, — предупредил он. — Я стараюсь быть воспитанным. — Она была бесподобна, включая ее не проколотые уши.

Маленькие, изящные, они приводили его в восторг. Витая в приятных мыслях с том, что Мелани его хочет, Слоун слегка приподнял колено, и она потерлась о него изящным изгибом нежного бедра. Слоуну отчаянно захотелось сочинить когда-нибудь в обозримом будущем достойную «Оду ушкам Мелани».

Мелани посмотрела на него из-под длинных ресниц и соблазнительно пошевелилась под ним. Светлые волосы в прелестном беспорядке разметались по подушке, издавая тончайший аромат цветов и заставляя Слоуна терять голову. Она радостно встретила его первый осторожный толчок и принялась с жадностью облизывать его губы, как кошка сметану. Слоун гладил рукой шелковую поверхность ее бедер, нежно прижимая их к себе.

— У меня еще никогда не было случая доказать, что я вполне гожусь в распутницы. Оказывается, это чудесно.

— Мелани, — беспомощно выдохнул Слоун, когда она глубже вжалась в его тело.

— Черт, — тихо выругался он немного позже, когда Мелани наконец задремала, переплетя свои стройные ножки с его большими ногами. — Все не так.

Слоун на секунду прикрыл глаза, потом посмотрел на настольные часы. Приблизительно подсчитал время и простонал, чувствуя, как маленькая ручка скользнула вниз по его животу. С тех пор как он уложил Мелани на эту огромную кровать немногим меньше часа назад, они дважды отдавались друг другу.

— Дважды! — проворчал он, недовольный, что планы о красивой, полной романтики ночи любви рухнули.

— Ммм? — промурлыкала Мелани, уткнулась лицом в его грудь и забралась на него сверху.

Слоун снова закрыл глаза, упиваясь мягкостью ее тела, легкими, как крылья бабочки, поцелуями в шею и подбородок. Он потрогал ее бедра, нисколько не сомневаясь, что Мелани экспериментирует в поисках наиболее подходящей позы, чтобы полностью принять его в себя.

— Стоп! — воскликнул он прерывистым шепотом. — Любимая, тебе вредно… — Вдруг он широко открыл глаза: он понял, что забыл сказать ей самое важное. — Я люблю тебя, Мелани. Ты должна мне поверить… Прости меня… Я… О! — Слоун задохнулся и мгновенно забыл все, кроме сладкого, шелкового тела, полностью подчинившегося ему.

Проснулся Слоун, когда за шторами начал заниматься рассвет. Он с наслаждением потянулся и пошарил рукой по уютному гнездышку, свитому из одеял, чтобы проверить, на месте ли Инганфорде. Хотелось прижать ее к себе и шептать на ушко разные милые нежности, какие только придут в голову. Обвить руками ее сладкое маленькое матовое тело и предаться мечтам о прекрасном будущем. Хотелось как можно дольше валяться в четырехспальной кровати, впитывая в себя каждый запах, каждый прекрасный миг волшебства, и вспоминать женственные всхлипы наслаждения, льстившие его самолюбию.

— Твой пирог, Рейвентрол, — откуда-то сверху раздался бодрый, деловой голос Мелани. — А потом нам надо поговорить. Поскольку я продолжаю играть роль псевдотети Даниэлы, мы должны обсудить условия, — сказала она твердо, покуда он старался вернуться к реальности от событий минувшей ночи.

— Ты сводишь меня с ума, Инганфорде, — негромко пробормотал Слоун, взял из ее рук пирог и поставил его на тумбочку. Потом вцепился в хрупкое запястье Мелани и рывком уложил ее рядом с собой в мягкую кипу кружев и оборок. — Что это такое? — спросил он, с интересом разглядывая старомодную длинную ночную сорочку. От его взгляда маленькое тело Мелани под широкими складками вздрогнуло.

Когда его рука пробралась под рубашку и улеглась на ее бедро, она выбралась из постели.

— Слоун, ты животное. — Тарелка с остывшим яблочным пирогом оказалась на животе Слоуна; он вздохнул и откинулся на подушки, с любопытством глядя на Мелани.

В ней все было бесподобно — легкий девичий румянец, опухшие от поцелуев мягкие губы, едва заметные тени под слегка заспанными голубыми глазами. Рассыпанные по плечам локоны сияли в тусклом свете занимающегося дня, грудь то поднималась, то опускалась. Слоун откусил сочный кусок пирога и спросил:

— Итак, любовь моя?

Она еще больше покраснела.

— Вот что, Рейвентрол. Ты понимаешь, что мы оказались в неловком положении… — Она бросила на него осторожный взгляд. — Всю ответственность за прошлую ночь я беру на себя. Ты ни в чем не должен себя винить… Не должен чувствовать себя обязанным изменить ко мне отношение. Мы три года проработали вместе и можем продолжать функционировать в том же духе.