Может — да, может — нет

— Поехали домой, Мел. Даниэла остается ночевать у Итти с Делайлой. Твоя мать от нее в восторге. Итти, кажется, не так счастлив. У твоей машины полетел глушитель, так что я уже попросил, чтобы ее отогнали в мастерскую.

— Ты чересчур деспотичен, Слоун, — заметила Мелани, протискиваясь через крутящуюся дверь. — Начнутся разговоры.

Слоун мрачно взглянул на нее.

— Все, хватит, — сказал он твердо. — Прекрати.

Не в силах протестовать, Мелани с мрачным видом позволила Слоуну подсадить себя в его черный автомобиль, и они помчались сквозь продуваемый ветром лабиринт канзасских улиц к дому, где находилась ее квартира.

— Сиди смирно, — приказал он ей.

Мелани послушно молчала. У дверей ее квартиры Слоун взял у нее из рук ключ и открыл дверь.

Она откашлялась.

— Ты сердишься.

— Тебе виднее. — Слоун локтем подтолкнул ее в темную квартиру и зажег свет в прихожей. Потом отступил в темноту лестничной площадки.

Она снова откашлялась.

— Может быть, выпьешь чаю с сэндвичем. Там еще остался яблочный пирог. Я просто умираю с голоду…

— Нет, спасибо, не сегодня. У меня болит голова. — В тусклом свете лицо Слоуна казалось высеченным из гранита. Мелани хотелось прижаться к нему, сплестись с ним в объятиях, выкинуть из го-ловы все, что сегодня произошло, — навсегда.

Он молча наблюдал за тем, как она старается подыскать нужные слова.

— Ээ… спасибо за то, что ты для меня сделал сегодня, Слоун.

— Не стоит благодарности.

— И… ты был прав насчет Винни. Ты уверен, что не хочешь яблочного пирога? Я могу его подогреть, со сливками будет очень вкусно.

Слоуна невозможно было подкупить. Мелани знала это, но все равно хотелось его испытать. Увы, складка между бровями не разгладилась, и она устало вздохнула.

— Все еще сердишься, не правда ли?

— Да, — холодно ответил Слоун.

Обмякнув, Мелани облокотилась о косяк двери.

— Боже мой!

— Вот именно — Боже мой. Ты не в себе, Инганфорде, и поэтому проведешь выходные дни без Даниэлы. Советую тебе хорошенько все обдумать — Затем Слоун взял ее за подбородок, обвил рукой ее талию и притянул к себе.

Поцелуи, последовавший вслед за этим, был полон неистовой жадности; никогда еще он не целовал ее с таким безумством, с таким привкусом одиночества, отчаяния, страсти и — веры в будущее.

Слоун приподнял ее над полом и прижал к своему возбужденному телу так крепко, что Мелани задрожала от желания. Зарывшись пальцами в его костюм, она жадно пила губами его поцелуи.

Господи, лихорадочно подумала она, только бы затащить его в свою кровать, или — на худой конец — хотя бы в квартиру…

Но тут он оторвался от нее. внимательно посмотрел прямо в глаза, затем грубо прошептал ей в ухо:

— Если ты хочешь меня, Мел, то должна сама прийти и добиться меня. Это будет нелегко. Я захочу полного растворения.

С этими словами он опустил ее на пол, повернул в сторону прихожей и, шлепнув по спине, втолкнул внутрь. Дверь бесшумно закрылась.

Мелани, дрожащая от страсти, осталась одна в полумраке. Она была готова броситься за ним вдогонку, вернуть, силой втащить в квартиру…

Она готова была расплакаться. Она перевела дыхание, и вдруг в ней стала разрастаться ярость. «Должна сама добиться меня… Это будет нелегко…»

По воле этого несносного человека она потеряла разум и стала вести себя подобно гончей собаке, травящей добычу, подобно голодной тигрице, вышедшей на охоту… Порочная, сексуально неудовлетворенная женщина, стремящаяся завоевать мужчину… Ужас! Она застонала, прогоняя от себя образы фигуристых хищниц, которые так и льнули к Слоуну. Теперь она понимала почему: он был восхитительным человекам — чутким, любящим, милым, дорогим человеком, способным зажечь любую женщину. Разве может она конкурировать с окружающими его охотницами за мужчинами?

«Приди и добейся меня… Это будет нелегко…»

— Пропади ты пропадом! — в полный голос воскликнула Мелани.

Слоун лежал в темноте, только неоновый свет с улицы проникал через окно. Сегодня днем он чуть не раздавил Винни Переса как таракана. Мелани, беспомощно повисшая на руке худосочного Винни, была явно напугана; она походила на ребенка, которому только что открыли тайну, что Санта Клаус на самом деле не существует.

Он бросил сердитый взгляд на медвежонка Даниэлы, делившего с ним его холостяцкую постель. Да, Мелани, конечно, еще ребенок, до сих пор немножко верит в Сайта Клауса. Слоун не раз замечал выражение детского восторга на ее лице на служебных вечеринках.

Азартную игру с иностранными инвестициями в экономику слаборазвитых стран он считал волнующей; азартная игра в любовь с Мелани была чрезвычайно опасной. Дело осложнялось тем, что ее не разбуженная до конца чувственность могла привести к катастрофе, если она столкнется с другими мужчинами.

Он резко выдохнул, вспомнив хрипловатый, страстный, манящий тон голоса прижимавшейся к нему Мелани. «Ох, Слоун… мой дорогой…»

Он перевернулся на бок, подтянул к себе свою любимую подушку и нежно ее погладил.

Сделай он одно неверное движение, предприми один ошибочный шаг — и он может навсегда потерять свою нимфу, свою суженую, будущую жену и мать своих детей.