Может ли ещё молиться современный человек?

Вторая часть этой молитвы может нас озадачить, потому что она уже конкретно как бы не говорит о том же самом. Из этого крика, этого моления, этой мольбы о том, чтобы все было по-Божьи, мы как будто сходим на низшую плоскость, мы думаем о земле, о себе: Хлеб наш насущный даждь нам днесь; остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим; не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Яко Твое есть Царство и сила и слава, Отца и Сына и Святаго Духа… И вот это окончание: Яко Твоя есть слава, Твое Царство, Твоя сила – нас возвращает к первичной теме о том, что мы сыновне обращены сердцем к Богу; мы всего этого просим, потому что Господь для нас, в нашем сердце, в нашем уме и сколько возможно в нашей жизни – воцарился, что Он стал Господом нашим, содержанием нашей жизни, нашей любви. И тогда понятным делается, каково соотношение начала и середины этой молитвы: середина молитвы действительно говорит о нас – но разве мы не являемся частью, и порой такой измученной, порочной частью той земли, которую нам надо превратить в Царство Божие, той земли, где Бог должен стать всем во всем (I Кор. 15: 28)? Эта часть молитвы – крик жаждущей души о том, чтобы человек сам стал достойным сыном: не только в мечте, не только в желании, не только верой, не только надеждой своей, не только зачаточной своей любовью, но всей жизнью стал способен строить это Царство. А для этого нужны определенные условия.

 Итак, прошения, содержащиеся во второй половине Молитвы Господней, являются как бы обращением на себя, после того как в первой ее части все внимание, вся любовь, весь порыв души обращены были к Богу. Мы потому молимся о себе так настойчиво, что мы призваны Богом быть на земле проводниками Его воли, строителями Его Царства, и что, как сказал еще на грани первого и второго столетий один из древних Отцов, святой Ириней Лионский, слава Божия – ничто иное, как человек, достигший своего совершенства, своей полноты… Поэтому без того чтобы мы стали подлинно сыновьями Божиими, дочерьми Божиими, без того, чтобы мы достигли того, что видим во Христе (конечно, в той мере, в которой нам доступно), Царство Божие, о котором мы мечтаем и молимся, никаким образом не может водвориться на земле.

И вот мы обращаемся к Богу и просим Его: Хлеб наш насущный даждь нам днесь… Это имеет два значения: первое, которое бросается в глаза: не дай нам погибнуть, не дай нам умереть от нужды земной, от голода, от холода, от недостатка всего того, что питает тело… Но это имеет тоже и другое значение: не дай нам погибнуть без того, что питает и душу, и тело, и жизнь – не только земную, но вечную… В русском переводе этого не видно, но греческое слово, которое употребляется в этом месте, значит “сверхъестественный хлеб”, – это не только хлеб с наших полей, это тот Хлеб Жизни, который принадлежит вечной жизни. Из Евангелия мы знаем, о каком Хлебе говорится: Христос является Хлебом Жизни. И через Свое присутствие, Свою благодать, через то непостижимое Бого-вселение, которое нас доступно, если мы только Ему уверуем всерьез, – Он является питанием, самой Жизнью нашей жизни. И поэтому когда мы молимся о том, чтобы Господь нам даровал хлеб жизни, мы должны помнить, что это и земной хлеб: ведь Господь знает наши нужды и милосердно, любовно думает о каждой нужде, самой мелкой или самой основной. Но если мы по-сыновнему молимся, то должны помнить, что основное, о чем мы просим, это то питание, которое сделает нашу душу крепкой, живой, способной на подвиг веры, на подвиг жизни.