Можете звать меня Татьяной

Бардовское теченье сильно изменилось с шестидесятых - золотой его зари, когда Татьяна переписывала в тетрадку: «Ну пожалуйста, ну пожалуйста, в самолет меня возьми, на усталость мне пожалуйся, на плече моем усни. Руку дай, сводя по лесенке на другом краю земли, где встают как счастья вестники горы синие вдали». Миновал и тот смешной период, когда собирались «кусты» на лесные сборища. Теперь в любой кафешке вход за деньги на бардовский вечер. Грушинские фестивали, фу ты ну ты. Но Олега новое его увлеченье сразу изменило. Олег, жесткий Олег, стал писать лирические песни. Почти романсы. И романы, романы закрутились. Ему было всего сорок пять, и красоты он в то время был неописуемой.

Кто-то, Татьяна не помнит кто, высказал здравую мысль: «Если бы я был красавцем, я бы умер от истощения». Нет, с Олегом случилась другая беда – та, что постигла героя Томаса Манна. Олег схватил серьезную заразу и сразу попал в лапы официальной медицины, не в пример упомянутому герою. Татьяна увидала его тогда. Он стал черен лицом точно земля и глядел волком. С гитарой более не появлялся, ровно она была виновна в новом витке его несчастий. Сочинял короткие, резкие, человеконенавистнические стихи. Писал маслом, иной раз неплохо. Ходил на курсы – учился рисовать с натуры обнаженку. Всё-таки мощный был человек. Не падал, держался. С Лениным за спиной ничто не страшно. А Ленина у него никто не отнимет. Вцепился, не отдавал.

Похоронил мать, остался один в квартире. Вновь освоил нехорошее ремесло вампирить энергию у обезумевших от одиночества женщин. Сохранил спортивную выправку и значительную долю своего былого обаянья. Влюблял в себя и мужчин, хотя тут уж Татьяна ничего толкового поведать не может. Но факт есть факт. Родит же корявая советская действительность существо с таким странным набором свойств. Дотянул до пенсии, очень ей обрадовался. Поехал в бесплатный санаторий, по-видимому, уже с совершенно чистой курортной картой. Февраль в Анапе. Лучше, чем летом – синева, синева, и такие летят облака, глаз не оторвешь. Специально для художника, как по заказу. На обоих заливах зимуют лебеди. До того хороши – не надо никаких женщин. Всё равно приехал весь в женщинах. По привычке отбивался, лягался что твой лось. Не отбился. На его сильную волю нашлась другая сильная воля. Сто лет одиночества кончились, Happy end. Оказывается, самое главное - вовремя сдаться.

Какую мораль извлекла Татьяна Виноградова из столь запутанной истории? Ее ответ Татьяне Толстой: да, не все горести достаются тетенькам, на долю дяденек тоже кой-что остается.

Рем

На мне, Татьяне, много вины накопилось. Какой. перед кем – знаю, не скажу. Единственный способ оправдаться – хорошо писать. Напишу посредственно – уйду виноватой. Верней всего, так оно и будет. Когда случилось петь Дездемоне – а жить так мало оставалось – о чем она спела? об иве, зеленой иве. Willow, green willow. Мне всегда хочется петь о зеленой земле. Земля, ты наше дурно хранимое сокровище. Каждый ландыш - Берендеево чудо.

В конце апреля, кода ландыши только высунулись острой стрелкой из земли, у Татьяны на даче вдруг прорезался сосед. Столько лет жили, никого рядом не видели, а теперь пожалуйста. Ивы зеленели, осыпав пушистые вербные шарики в желтой пыльце. Сосед сидел на склоненной иве с удочкой в руке прямо возле Татьяниной земли. Рыба здесь никогда не плескалась. Рыбная ферма – да. была, там, за озером. А чтоб кто-то удил… И тут сосед на глазах у Татьяны вытащил что-то очень крупное. Татьяна сразу поняла. что сосед непростой. Чудеса, раз начавшись в ее жизни, не прекращались. Сосед, обернувшись к Татьяне, сказал: «Не удивляйтесь. Вода стояла очень высоко, и часть рыбы с фермы ушла через дамбу. Перепрыгнула, если хотите. Так что сейчас надо удить не покладая рук. Дать вам удочку?» Да. конечно, Татьяна не упустит такой возможности. Насадил ей на крючок какую-то хрень, и Татьяна ахнуть не успела – уже рыба. «Жерех», - авторитетно заключил сосед. На вид ему – соседу, не жереху – было лет шестьдесят. Чуть моложавей Татьяны. Появился он очень кстати. Внуки, женившись отчалили к сватам на дачи под Звенигород. Сыновья с невестками наезжали порой, но отпуска предпочитали проводить где-нибудь в Черногории. Татьяне скучно с самой собою никогда не бывало. Но от такого соседа отказываться грех.

Соседа звали необычно – Рем. Ладно, пусть будет Рем. Пригласил Татьяну на экскурсию по своим владеньям. Что сразу удивило – участок Рема был не меньше Татьяниного, дважды увеличенного ее придворными феями. Что, кроме них с Ремом тут никого нет, и можно двигать границы куда угодно? Но ее участок крайний, а за Ремом дальше чья-то земля. Правда, никаких признаков жизни ее владельцы не подают. Или Рем подвинул ее, Татьяну, вместе с двухэтажным домом и клубникою? Спросить Татьяна побоялась. В доме у Рема сетевой газ. Откуда? из недр земли высунулся газопровод? его тут отродясь не было. Татьянины феи готовили на электроплите, а на счетчик слегка дули, и он показывал что велено. Да и вообще готовки стало мало.