Можете звать меня Татьяной

Но сейчас Алеша глядел в окна спортзала хорошколы. Невесомые фигуры поплавали немножко под потолком, потом сели на пол вокруг одного человека. Сейчас их всех было хорошо видно. В центре сидел взрослый человек, а кругом подростки вроде Алеши. Человек поднял олову, и Алеша узнал в нем Виктора Петровича, к которому успел хорошо присмотреться за те полгода. что работает хорошкола. И имя-отчество много раз слышал: голосистые дети так его называли. Около Виктора Петровича сейчас сидели одни мальчики. Чему он их учит? летать? значит, может научить Алешу взлететь на веранду? А может быть, всё иначе – летать умеет один Виктор Петрович. Мальчики спят, растут, летают во сне. Это их сны. И мой тоже. Алеша ощупал себя, решетку балкона. Нет, он не спит. Его стало клонить в сон. Пошел лег, сразу уснул и летал, летал во сне. Висел под потолком, внизу стояла девочка Аня, и Алеша ей говорил: «Посмотри, это же так просто».

Другое было непросто. Непросто было поговорить с Виктором Петровичем с глазу на глаз. Подстерег, пристроился к Великому Магу, когда тот вел детей на бульвар. Дети шли парами и не думали шалить. Баловались все вместе по команде Виктора Петровича – кричали хором всякую чушь и вертелись волчком. Но сейчас было тихо. Виктор Петрович покосился на пристроившегося Алешу и процедил сквозь зубы: «Отставить». Алеша не отставал. Он прошептал довольно внятно: «Я видел. У меня балкон выходит на ваш спортзал». Тут Алеша почувствовал, что ноги его не слушаются. Он стоит посреди аллеи бульвара, колонна детей его огибает, а Виктор Петрович уже далеко впереди. С сильным магом вздумал поговорить Алеша. Не вышел номер.

Какие деревья еще остались возле забытой хрущевки, те распустили листочки. Таджики подметали чешуйки от лопнувших почек с дорожки, что вела от пестрого дома к хорошколе. Ветер долетал откуда-то с юга, где уж вовсю шумели рощи. Отец с матерью ворчали на Алешу: отбился от рук (а был чистое золото). Вздыхали в своей комнате с балконом: «Подросток… что делать». Я не возьмусь за плеть, стану коня жалеть. Повезло Алеше с ними. Но в школе дела пошли наперекосяк. Зачем мне школа, в которой нет девочки Ани? Какие-то Анны есть, но всё не те. И Алеша высовывался из окна своей маленькой комнатушки, что выходила прямо на веранду. Может, выйдет, покажется. Не выходила. Свет сошелся клином. И солнце рано уходило за пестрый дом.

Алеша шел из школы, ничего вокруг не видя, занятый своими мыслями. И чуть что не стукнулся о подбородок Виктора Петровича. Тот взял его за плечи, узкие плечи подростка. «Ладно, можешь приходить». И пошел, куда шел. К ночи, как уснули усталые папа с мамой, Алеша стал толочься у ворот хорошколы. Уж было двенадцать. Уж три часа, как разлетелись со щебетом питомцы Виктора Петровича. Но свет в спортзале не горел. Ага, зажегся. Тут же щелкнул замок, и ворота впустили Алешу. Впустила его и дверь хорошколы. Дорогу в спортзал он нашел сам. Но в зале никого не было.

Он сидел один на полу, поверху веял весенний ветер. Откуда – непонятно. Но уже через полчаса жизнь не казалась ему такой безысходной. Хорошо, когда тебя любят. Ну, а если не любят, если не замечают меня, торчащего в окне – значит, не сработало. Какая-то шестеренка в механизме судьбы отказала. Бороться за любовь – это только в старых советских фильмах. И тут он заметил, что давно уж висит под потолком. Что-то гнетущее отпустило его. Проснулся в своей постели. В то же утро – чистенькое воскресное майское утро – девочка Аня с веранды крикнула ему: «Мальчик, подай пожалуйста мяч». Поймала, но не ушла, а осталась стоять с мячом в руках. «Тебя как зовут?» - «Алеша». – «Я тебя знаю. У тебя окно на втором этаже, выходит прямо на веранду. А мое во-он там, на семнадцатом. Но я тебя вижу с лоджии. Подходи на лестницу, я открою тебе замок». Вот так отворились двери рая. А папа с мамой копали без него на далекой даче и сердились добрыми сердцами.

О чем станет разговаривать со своей любимой человек, которому месяц назад исполнилось четырнадцать? конечно, о школе. Не о березе же, чудом застрявшей между хрущевкой и высокой верандой. Ты не в нашей школе учишься, Аня. – Нет, меня папа возит довольно далеко. – Тебе там нравится? – Не очень. Родителям нравится. Элитарно, гуманитарно. (Просить, просить Виктора Петровича, чтоб Аня училась в нашей школе. Он всё может, Великий Воспитатель. И чтоб наша школа хоть немножко похорошела. Не как хорошкола, но хоть чуть-чуть.) Аня посмотрела время на своем айфоне и проговорила без лишних объяснений: «Мне пора. Давай запишем номера друг друга». Алеша достал из кармана самый дешевый, за восемьсот рублей мобильник, и они обменялись номерами. Аня помахала рукой и побежала, забыв выпустить Алешу. Ему пришлось перелезать через решетку с кольями. Но ведь на выход, не на вход.