— Сама я ужасно хотела бы получить назад папин матросский чемодан, — призналась Сара Джонсон. — Если вы найдете его при обыске дома у Даниэля, я буду претендовать на него.
— Я обещаю поговорить с моими коллегами, — заверила ее Анника Карлссон.
— Знаешь что, — сказала Сара Джонсон, — давай заедем ко мне на квартиру, и ты получишь его фотографию.
Полчаса спустя Анника Карлссон шагнула в кабинет Петера Ниеми.
— У тебя есть пять минут? — поинтересовалась она.
— Естественно, — ответил Петер Ниеми и закрыл папку, которую листал.
— Что это? — спросила Анника Карлссон и передала ему полученный от Сары Джонсон снимок.
— Судя по елке, которую я вижу на заднем плане, и радостным лицам пяти человек, запечатленных там, по-моему, речь идет об обычном шведском праздновании Рождества. В поддержку моей гипотезы говорит рукописный текст на тыльной стороне фотографии — «Рождество в Ольстене, 2010 год». Я могу еще чем-то помочь комиссару?
— Тем, что прекратишь болтать ерунду. Большая серая сумка, стоящая в центре фотографии, ты и Фернандес, случайно, не нашли ее среди вещей Джонсона, когда проводили обыск у него дома?
— Нет, — ответил Петер Ниеми и покачал головой. — Она выглядит как старый английский матросский чемодан из брезента с кожаными накладками и кожаной ручкой.
— Рождественский подарок отцу Даниэля Джонсона от обеих его дочерей, Сары и Евы.
— Нет, — повторил Ниеми и снова покачал головой. — Ничего похожего мы не нашли.
— Где же он находится тогда?
— Если он лежал в лодке Свена-Эрика Джонсона, боюсь, сегодня покоится где-то на дне Меларен.
— Как смотришь на то, чтобы попытаться его найти?
— На мой взгляд, дохлый номер, поскольку это одно из самых больших озер страны, — вздохнул Петер Ниеми. — Если бы я попросил деньги на подобную авантюру, можешь не сомневаться, наши большие чины дали бы мне от ворот поворот. С такой хорошей аргументацией, что я даже не обиделся бы.
— Я услышала тебя.
— Но обещаю подумать над этим делом, — сказал Петер Ниеми и нахмурился. — Но тебе, пожалуй, не стоит надеяться.
В средствах массовой информации на удивление мало писали о «высокопоставленном чиновнике правительственной канцелярии, задержанном по подозрению в убийстве собственной жены». Ничего о цунами, никаких подробностей, ничего о мотивах или чем-то подобном. Лишь упоминание о том, что он попытался спрятать ее тело на острове озера Меларен.
«Что случилось с Бекстрёмом? — подумала Утка Карлссон. — Неужели он потерял контакт со своим любимым репортером, ведь такую возможность подработать он никогда не упускал?»
Ничего не случилось с Бекстрёмом в этот раз, однако он столкнулся с неожиданной проблемой, пусть сначала все выглядело столь же многообещающе, как обычно, когда он позвонил и рассказал своему любимому репортеру, что у них интересные факты на подходе.
Они встретились поужинать в обычном месте, но, в отличие от всех предыдущих случаев, его знакомый выглядел странным образом незаинтересованным. Начал болтать о том, что у него имелись другие источники, явно не разделявшие мнение Бекстрёма, и что ему требовались более серьезные аргументы, прежде чем он сделает бекстрёмовку из этой истории.
— Какую еще бекстрёмовку? — спросил Бекстрём.
— Это наш внутренний термин, — объяснил репортер.
— Ага, и в чем, черт возьми, дело? — спросил Бекстрём с кислой миной. — Если вам не нравится то, что вы получаете, найдутся другие, кому это более интересно.
Придя домой, он сразу же позвонил другому своему любимому репортеру, работавшему во второй по величине вечерней газете и потому не обладавшему столь большими средствами, как первый, но обычно бравшему все, что предлагалось. Однако сейчас тот отказал ему и даже общался с ним крайне невежливо. Как он и его коллеги поняли, согласно собственным надежным источникам, их конкуренты уже оседлали ту же самую историю, но предпочли подождать с ней. И, зная биографию человека, которого она касалась в первую очередь, в ней, кроме того, явно имелся некий политический аспект.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Бекстрём.
— Речь ведь идет о высокопоставленном шведском дипломате, которого собирались назначить нашим послом в Литве. Если он действительно убил свою жену, русские повеселились бы от души. Мы считаем данную тему неинтересной для себя.
— Я об этом понятия не имел, — признался Бекстрём.
— Странно слышать, — съязвил репортер. — А разве русские знакомые не рассказали тебе ничего?
— Какие русские знакомые? — спросил Бекстрём. — У меня нет никаких русских знакомых.
— Замечательно, — повторил репортер. — Но нас в редакции это не интересует.
«Что происходит, черт возьми?» — подумал Бекстрём. В обычном случае он на данный момент уже мог бы заработать пятизначную сумму. Без необходимости выслушивать теории о политических заговорах.
В виде исключения все прошло быстрее, чем обычно, и судебный процесс в отношении Даниэля Джонсона начался в середине октября в Стокгольмском суде. Прокурор Лиза Ламм обвиняла его в убийстве, неподобающем обращении с останками покойного, попытке кражи и препятствовании правосудию.