Можно любить и лысых

Я читаю бюллетень научной полиции, в котором, черт подери, говорится о пятнах на брюках насильников, и как их распознавать Превосходно! Увлекательно! Век живи - век учись!

В этот момент без предварительного стука открывается дверь. Это, естественно, Александр Бенуа Берюрье, который один, как вы знаете, может входить без стука. Эта туша безо всякой подготовки заявляет мне:

- Там какой-то папаша в шляпе хочет с тобой поговорить.

- Ну, так пригласи его, - говорю я.

- Ничего нет проще, - уверяет меня Берю, отодвигаясь в сторону.

Из-за его спины появляется "папаша". Если он и "шляпа", то - уже поношенная, с желтым лицом, возможно, из-за больного желчного пузыря. Однако, в петлице вместо гвоздики - орденская ленточка, на руках - серые перчатки и очки в роговой оправе, которые смахивают на велосипед.

Я встаю, чтобы поприветствовать его.

Он вытягивает из рук Берю свою визитную карточку, вытирает ее тыльной стороной руки от колбасных пятен и мокрых пальцев, вытиравших нос (у Берю бронхит, он чихает и сморкается так, что стены "Пари-Детектив-Аженс" вечно будут помнить его) и протягивает ее мне.

Я читаю:

"Алексис Ляфонь, страховое общество, Тузанрикс 1037, авеню Опера, Париж I".

- Очень приятно! Крайне польщен вашим визитом, - говорю я этой бальзаковской личности.

Он кланяется, снимает перчатки и протягивает мне четыре пальца, которые, кажется, хранились лет тридцать пять в формалине, и при пожатии напоминают пластик.

- Садитесь, прошу вас.

Берю тоже усаживается, хотя об этом не просили. "Папаша", видимо, крайне удивлен развязностью моего помощника. Его изумление усиливается, когда толстая задница Берю, усаживаясь на стуле, давит мой портсигар, и на лице клиента отражается чуть ли не паника, когда "Его Величество" Берю принимается чихать и кашлять, не прикрывая, как это положено, рот рукой. Это напоминает извержение Везувия на Геркулавум и Помпею. Несчастный посетитель старается защититься собственным локтем.

- Я очень огорчен, - шамкает Глыба, вернее, Жирный Кабан, продолжая кашлять. - Не знаю, где подхватил эту мерзость. Моя мамаша всегда говорила, что насморк получаешь, когда промочишь ноги, но я приобрел это несчастье, когда жег тару на заднем дворе бара, в котором работал. Дым драл глотку, и нечем было дышать. Я доходил до изнеможения...

- Оставь нас одних! - наконец кричу я.

Он смотрит на меня невинным взором домашнего пса, которого гонят из гостиной за грязные лапы. Он выходит, испуская при этом короткий, но выразительный звук, которым выражает недоумение и негодование.

Господин Алексис Ляфонь бросает на меня вопросительный взгляд.

- Это крайне неотесанный тип, но исключительно полезный и успешно выполняющий сложные поручения, - объясняю я.

Несмотря на такую аттестацию, "папаша" бормочет:

- Я действительно имею дело с господином Сан-Антонио?

- Вне всякого сомнения, - подтверждаю я, - Могу предложить вам стаканчик виски, господин Ляфонь?

- Я пью только воду, - говорит мой посетитель.

"Как и все такие шляпаки", - думаю я, а мой собеседник недоверчиво продолжает:

- И вы раньше работали в полиции, где проявили себя во многих громких делах?

- Я польщен тем, что вы помните об этом, - заверяю я его.

Он скрещивает ноги, в которых угадывается косолапость (вероятно, он пытался раньше ее выправить), кладет перчатки на колени и небрежно спрашивает.

- Могу ли я спросить, - если это не покажется вам неделикатным, почему вы, господин Сан-Антонио, ушли из полиции?

Все! Все одинаковы. Каждому приятно воображать что-то самое постыдное и плохое, даже скандальное: подлоги, взятки, сговоры с преступниками, какие-нибудь темные делишки, которые приводят к взрыву и вызывают отставку.

С тех пор, как я руковожу этим частным агентством, ни один клиент не обходится без вопросов: я ли это, и почему ушел из полиции?

- Уважаемый господин Ляфонь! Для деятельного человека утомительно работать под опекой начальства, не признающего новых методов.

Настольный телевизор на письменном столе, замаскированный под будильник и соединяющий меня со Стариком, внезапно освещается, и на нем появляются слова:

- Вот твоя благодарность?

Старик - мой учитель и начальник в прошлом, и теперь следит за всеми моими действиями. Я считаю, что он только этим и занимается - вечно прислушивается к моим словам.

Мое лаконичное объяснение, однако, удовлетворяет посетителя.

- Я изложу вам очень волнующую историю, - говорит он.

- Только не безнадежное дело, хотя такие дела бывают обычно интереснее других. - Он улыбается.

- Моя история - очень проста.

- Это доказывает, что она - хороша.

- Сейчас апрель, не так ли?

- Как и каждый год, в это время, господин Ляфонь.

- Представьте себе, что один из ваших клиентов пришел к вам, чтобы застраховать свою жизнь на баснословную сумму.

Он колеблется, будто его что-то мучает.

- На миллиард старых франков...

- Этот господин, видимо, очень дорого себя ценит. И, вероятно, владеет значительными средствами, я полагаю, взнос соответствует сумме?