Можно любить и лысых

Это не то, что мы учили по священному писанию. Скорее, раем можно представить этот остров, хотя здесь и нет Господа Бога, который бы встретил нас.

Достаточно посмотреть на белый пляж, на море, гораздо более синее, чем небо, на кокосовые пальмы, в кронах которых суетятся такие птицы, каких не увидишь даже в зоологическом саду! Воздух напоен чем-то ароматным и душистым. Песок усеян блестящими раковинами. Становится понятным, что жизнь здесь простая, ясная и бесценная своим покоем и тишиной. Мы должны познать это на деле.

Два наших чемоданчика уже выгружены из самолета на берег.

Гидросамолет дает задний ход, разворачивается и плывет в открытое море среди изумительных валов пенящейся воды. Мы остаемся одни со своим багажом. Наши юбки развеваются на опьяняюще душистом ветру, как флаги на мачтах.

Нереальная мирная тишина впечатляет, запахи буквально кружат голову.

- Что? Разве не здорово? - спрашивает меня Берю.

- Конечно, здорово. А дальше что? Мы подхватываем свой багаж и по деревянному настилу добираемся от причала до самой кокосовой рощи.

- Но где же паши сестры? - посмеивается Берю. - Нельзя сказать, что остров сильно населен. Робинзон да Пятница, но и тех что-то не видно.

В это мгновение, словно в ответ на его слова, раздается длинный мелодичный вопль со стороны рощи:

- Ха-у-у-у!

Песня островов.

Мы пытаемся откликнуться голосом евнухов:

- Ха-у-у-у!

А затем мы видим, как навстречу нам идет существо, пол которого определить весьма трудно, и которое никому нельзя рекомендовать на то время, когда жена уезжает отдохнуть и надо присмотреть за детьми.

Это брюнетка с длинными распущенными волосами, одетая в подобие шкуры пантеры. Она до такой степени загорела, что кажется туземкой. Она бежит нам навстречу и хохочет, обнажив белые зубы.

- Привет, привет, дорогие сестры! - щебечет нежное создание.

Ее шкура развевается, и мы убеждаемся, что она вовсе не бесполая, как показалось нам вначале. От нее приятно пахнет тропическими цветами, нежной кожей и вольной жизнью на свежем воздухе.

Она прижимается к нашим гуттаперчевым грудям и пылко целует нас, опьяняя свободой, радостью жизни, весной.

Берю выбит из колеи, не знает, как держаться. Его выводит из строя любое прикосновение женщины, а тут - поцелуй, близость тела лесной богини, такого теплого, гладкого, аппетитного. Ему придется держать себя в узде и быть готовым не поддаться таким искушениям. Черт, надо было заковать его в предохранительный панцирь!

Женщина продолжает:

- Меня зовут Антига. Мне поручено заниматься вопросами благоустройства дорогих сестер. У вас есть боны на пребывание здесь?

Я начинаю рыться в своей сумочке с неловкостью пожарника, который пытается чинить свои часы во время пожара тридцатиэтажного дома. Все преимущества переодевания налицо!

- Вот купоны.

Ока благодарит и листает пеструю пачку листков.

- Вы Аделина?

- Да, моя цыпка.

- А вы Жозефа?

- Точно.

- Как путешествие?

- Это было так утомительно.

- Ну, здесь вы все забудете. Волшебный уголок. Второго такого, пожалуй, и нет.

- Я в этом убеждена.

- Вас поселить вместе?

- Да, желательно.

- Я поселю вас с Юдифь и Аглаей, наши хижины рассчитаны на четверых.

Разговаривая, мы углубляемся в рощу. Чудесная свежесть охватывает нас. Пальмы и кокосовые деревья венком охватывают небольшой холм округлой формы.

Взойдя на него, мы невольно вскрикиваем от изумления и едва не захлебываемся от восторга. Рай, который нам почудился возле причала оказался только чистилищем - истинный, настоящий рай оказался здесь!

Сад Эдема, полный цветов, кущи зеленых растений, журчащие ручьи. Островок на острове, трудно даже представить. Какое-то уникальное место! Нельзя поверить, что это не сон.

В этом обширном небесном саду стоит с полдюжины хижин, усыпанных цветами. Перед каждой - своего рода патио, наполненное проточной водой и усаженное лотосами, а около них - заокеанские дивы, возлежащие в синих и оранжевых креслах. Некоторые предпочитают лежать просто на траве, положа головы на колени своих подруг. Большинство из них молоды и недурны собой. Из недра сада льется сладостная музыка.

Мой Берю подавлен этой картиной, этой необычайной картиной!

- Бог ты мой! Это что-то удивительное, и как было бы обидно, если бы мы не увидели этого!

И тогда он делает то, чего я никогда не ожидал от него. Берю опускается на колени и, сложив руки крестом на груди, будто человек, нашедший землю обетованную, начинает декламировать:

- Господи, Боже мой! Теперь можно и умереть! Больше не для чего жить я видел всю красоту мира!

Ночь на лысой горе

Все хижины абсолютно одинаковы. Вероятно, одна из них принадлежит самой мадемуазель де Труавиль.

Волшебник Мерлин не смог бы построить лучше. Берю, человек голого инстинкта, говорит только неразборчивыми возгласами и восхищениями, восклицаниями.