Можно всё

Вечером я вернулась домой и обнаружила, что к нам заселились трое македонцев. Наверное, я бы никогда так и не узнала ничего про эту страну, если бы не они. Двое из них были тихими, ничем не примечательными ребятами: правда, они приводили к нам якобы скромных японок, с которыми потом обжимались по углам. Третьего македонца звали Антонио. Он стал моим главным другом в неизвестной стране. У нас мало чего было общего, но в то время это не имело никакого значения. Если жизнь выкидывает тебя с хорошо изученной палубы за борт, все утопающие быстро становятся друзьями. И тут уже неважно, у кого какой бог и любимый фильм. Важно, что вы в этой неизвестности вместе. Антонио был страстным парнем, большим любителем женщин и Фрэнка Синатры. А я очень люблю любителей женщин и Фрэнка Синатры. Не будет в моей жизни момента, когда, услышав вступление «Strangers in the night», я не вспомню своего вечно улыбающегося друга с носом-картошкой. Сколько раз мы вальсировали босиком на улицах Вирджинии, напевая эту песню. А по вечерам, возвращаясь каждый со своей работы, мы встречались у сцены на берегу океана, где часто устраивали концерты под предлогом каких-то праздников или фестивалей. Мы с Антошкой выходили в самый центр толпы и начинали такой жаркий пляс, что толстые и пожилые туристы только диву давались. Они создавали вокруг нас круг и аплодировали, пока мы, исполняя пируэты, танцевали в поту, умудряясь при этом не поскользнуться на влажной траве.

Так вот, мы стали жить вместе. Проблему еды я для себя решила быстро: прямо напротив нашего домика стоял супермаркет всея Америки «7/11». Изначально эту сеть магазинов назвали так, потому что работала она семь дней в неделю и одиннадцать часов в сутки, но со временем магазин разросся, захватил всю страну и смог позволить себе работать круглосуточно. Но название так и осталось прежним. Супермаркетом, надо признаться, он был не из лучших и по своему ассортименту походил на все заправочные магазы, где, кроме чипсов и шоколадок, в качестве чего-то горячего предлагали пиццу, хот-доги и кофе. В самом «Севен элевэне», кроме вышеперечисленного, продавали еще и куриные ножки барбекю. Я сама не поверила бы себе сейчас, но заверяю тебя, в течение двух последующих месяцев я питалась только ими.

Работа мне все-таки перепала. Вышло, как и сказал Иисус: он временно уступил мне свою должность. Денег на жизнь ему вполне хватало, и он был не прочь передохнуть. Так что первая половина дня двух следующих месяцев моей жизни выглядела так: просыпаясь рано утром, я натягивала на себя первое попавшееся платье, иногда забывая при этом надеть лифчик, хватала отжатый у сына арендодателя лонгборд, проезжала на нем семь кварталов, бегом покупала кофе и уже через пять минут сидела на своем рабочем месте – выжженном солнцем зеленом пластмассовом стуле. Дальше начиналась игра с солнцем: каждый час я передвигала стул вслед за уходящей тенью от зонтика. Приезжали машины. Я записывала их номера, говорила зазубренное: «Put it on your dashboard», – сама не понимая, что значит последнее слово, и показывала, куда поставить машину. Возвращаясь за машиной, они отдавали мне наличку за то количество часов, что их тачка там простояла. Я клала их в кошелек, а вечером отдавала все боссу. Он отсчитывал мой процент и вручал деньги. После чего я обычно заходила в гости к Иисусу. Его домик стоял в углу той же парковки. Сделан он был чуть ли не из картона, и, когда я стучала в дверь, вся стена начинала шататься. В коридоре за огромной железной сеткой жили два больших бешеных добермана. От малейшего звука они всегда начинали громко лаять, а Иисус – не менее громко материться на них.

– Да слышу я, слышу, черт возьми! Что ж вы так лаете, сукины вы дети!

– Привет, Иисус.

– Привет, Хани. Заходи!

Сначала я по привычке представлялась в Америке как Хани. Так меня звали все близкие друзья. Вскоре мне, правда, пришлось перестать так делать, потому что в Америке имя «сладкая» может носить только стриптизерша или проститутка. Да и кличку эту я придумала только потому, что мне не нравилось быть как все – Сашей-Машей-Пашей-Дашей, а здесь такой проблемы не возникало. Но все же самые близкие и дальше продолжали звать меня «Хани», даже в Америке.

– Будешь холодный чай, Хани?

– Конечно! Спасибо!

Весь дом Иисуса представлял собой одну комнату. Почти всю ее площадь занимала огромная кровать с водяным матрасом. Стены были увешаны плакатами и прочей атрибутикой неизвестной мне тогда группы «Grateful Dead».

– «Благодарные мертвые»? Что это?

– О, дорогая, это родоначальники хиппи. Как можно их не знать! Неужели у вас в России их не слушают?