Можно

В отеле Глеб слился с четой похотливых кактусов, изображенных на картине, пока дрессированные мальчики занимались оформлением другой пары.

В номере он сел в кресло, положив руки на колени, словно под кабинетом врача в ожидании надписи «входите». Я присела рядом. Пациент не шелохнулся.

– Что-то не так?

– Сейчас… Мне надо прийти в себя… Минутку…

Я нашла на музыкальном центре умиротворяющую музыку, включила мягкий свет, зашторила окно, стараясь двигаться бесшумно, как медсестра в палате непривязанных буйных психов. Глеб следил за моими перемещениями, полуприкрыв глаза. Когда оставалось снять покрывало с кровати и в принципе, можно было идти домой за отсутствием необходимого числа участников процесса, он вдруг поднялся.

– Я готов. – Произнес он, оставшись стоять возле кресла.

– Иди в душ, – напомнила я алгоритм действий.

– Иду. – Послушно ответил он и пошел в душ.

Полилась вода. Я заглянула. Он стоял под душем с закрытыми глазами, опустив руки. Я разделась. Глеб вышел из душа с видом человека, принявшего тяжелое решение.

Я собралась помочь ему и процессу, но он неожиданно резко убрал мои руки. Его лицо, прежде мягкое и нерешительное, исказилось. Он медленно снял очки. Беззащитных глаз за ними не оказалось. Увеличенные, словно эрегированные близорукие глаза светились звериным блеском. Он с силой схватил меня за волосы и проговорил чужим хриплым голосом:

– Ты хочешь, чтобы я тебя вые*ал?

– Хочу…, – удивилась, возбудилась и испугалась я одновременно.

Новый Глеб издал животный стон или клич и кинулся на меня как изголодавшийся хищник на свежее мясо.

Наевшись, он обессилено рухнул навзничь.

У меня болели запястья и щиколотки, как после тисков, и макушка, с которой чуть не сняли скальп.

Он вновь неподвижно лежал с закрытыми глазами. Я смотрела на его ухоженное, подкаченное тело, чистую, нежную кожу. Странно, что он так стеснялся…

– О чем ты думаешь? – Открыл он глаза.

– Ты такой классный.… Не понимаю, чего ты так стеснялся сначала, как будто не мог решиться.

– Не мог.

– Ты никогда не изменял жене? Это первый раз?

– Второй.

– А первый с кем? – Ревниво спросила я.

– С подругой жены.

– Как так?

– Так получилось. Она была у нас в гостях, осталась ночевать.

– И? Ты напал на нее из-за шкафа?

– Нет. Я спал. С женой. Проснулся среди ночи от того, что кто-то сосет… Она стояла возле кровати с моей стороны на коленях и делала это…Я думал, не переживу. Думал, этот минет будет первым и последним…

– Первым!?! А жена?

– С ней такого не было.

– А что с ней было?

– Что-то было… Сейчас уже ничего нет.

– Зачем ты с ней живешь?

Он погладил меня по лицу и снова закрыл глаза.

– Ты очень красивая.

– Спасибо. А подруга что? – Не унималась я. – Как она объяснила свое поведение?

– Сказала, что я ей нравлюсь, и что давно мечтала это сделать и ночевать специально осталась…

– Продолжение было?

– Да. Я взял ее на работу. Она неплохой бухгалтер. Но работать было невозможно. Каждый раз, когда мы оказывались в кабинете вдвоем, был секс. Пришлось уволить, но отношения продолжались. Она хотела замуж. Я был не готов. А когда решился, она сказала, что заболела, что у нее нашли рак, и что она уже не хочет.

– Она жива сейчас?

– Да.

– А с женой они по-прежнему дружат?

– Общаются.

– И ты ее видишь?

– Редко.

Он обнял меня и прижал к себе с такой силой, что в спине что-то хрюкнуло.

– Ты просто в какого-то зверюгу превратился! Я даже про игрушку забыла! – Поделилась я.

– Какую игрушку? – Приоткрыл он глаза.

– Фаллоимитатор. Всегда с собой беру. Знаешь, на член надейся, а сама не плошай. Моя народная пословица.

– А можно взглянуть? Я не видел никогда…

– Никогда?!?

– Никогда.

Я достала из сумочки прелестный резиновый писюн, розово-бежевый, с аккуратной головкой, размера члена среднестатического гражданина.

– Вот.

– Можно подержать?

– Можно, конечно…

Он взял игрушку дрожащими пальцами и долго вертел возле близоруких глаз. Надевал очки, отодвигая ее от глаз, и снова снимал очки, поднося ближе к глазам. Так, наверное, рассматривал Адам яблоко, которое Ева сунула ему в руки. Все ужасы и все радости мира, предвкушение наслаждения и предчувствие падения, все, что много позже назовут оргазмом, склерозом и катарсисом предчувствовал он в его розовом бочке и зеленом хвостике.… Нет, пожалуй, образ Адама не подходил. У прапраотца не было очков, и он еще не знал, что от лишних знаний портится зрение, впрочем, как и наоборот – от лишнего зрения портятся знания…

– Прикольный…, – вернул Глеб игрушку, – похож на настоящий?

– Похож. А ты не видел настоящих?

– Видел, конечно. В бане, в душе. Но в руках не держал. Прикольно, – повторил он.

– Что именно?

– Что ты взяла его с собой.

– Я всегда беру. На член надейся… – затянула я народную мудрость, но вдруг поняла, что он не об этом.

– Пора. – Сказал он, вставая.

– Я хочу спросить тебя…

– Спроси.

– Тебя возбуждает мат? Ты меня удивил сегодня еще и этим. Не ожидала услышать от тебя….