Мрачная девушка

– Мы также намереваемся доказать, что в одиннадцать часов четырнадцать минут вечера того же дня Эдвард Нортон позвонил в полицейский участок, чтобы сообщить о краже одного из его автомобилей – бьюика. Мы покажем, что Фрэнсис Челейн фактически находилась в кабинете Эдварда Нортона в одиннадцать часов тридцать две минуты в день убийства, но с целью установления алиби и зная, что в одиннадцать часов четырнадцать минут Эдвард Нортон сообщил в полицию о краже бьюика, обвиняемая Фрэнсис Челейн ложно заявила, что отсутствовала на месте преступления и в момент его совершения, находясь в украденном бьюике приблизительно с десяти часов сорока пяти минут приблизительно до нуля часов пятнадцати минут. Мы намереваемся показать, что сразу же после совершения преступления обвиняемые оставили окровавленную трость, которой был убит Эдвард Нортон, и две тысячедолларовые купюры, украденные у усопшего, в спальне Пита Девоэ, который тогда находился в нетрезвом состоянии. Это было сделано с целью перевода подозрения на вышеназванного Пита Девоэ. Мы также покажем, что обвиняемые взломали окно и оставили следы на мягкой земле под ним, чтобы полиция рассмотрела версию о том, что в дом вломились грабители.

Драмм снова сделал эффектную паузу.

– Мы также намереваемся показать, что сразу же после этого Роберт Глиасон покинул место преступления. Оба обвиняемых дали ложные, не соответствующие истине и противоречивые объяснения своих действий и ложно указывали, что именно они делали. Трость, которой убили Эдварда Нортона, принадлежит обвиняемому Роберту Глиасону. Мы намереваемся показать, что фактически один из свидетелей видел, как совершалось преступление и идентифицировал Роберта Глиасона, как того, кто нанес удар, а Фрэнсис Челейн, как женщину в розовом пеньюаре, которая содействовала совершению преступления.

Клод Драмм с минутку стоял молча, уставившись на присяжных, а потом сел на место. Судья Маркхам вопросительно посмотрел на Мейсона.

– С разрешения Высокого Суда, защита хотела бы отложить свое вступительное слово до того времени, как мы начнем представлять наши доказательства.

– Хорошо, – согласился судья Маркхам. – Вы можете продолжать, мистер Драмм.

Клод Драмм начал доказывать свою версию с теми убийственным спокойствием и точностью, которыми славился. Его внимание привлекали даже малейшие детали, он не пропускал ни одного звена в цепи доказательств.

Первым свидетелем обвинения был топограф, который составил карту и сфотографировал место совершения преступления. Он представил план, на котором была показана комната, где нашли тело, расположение мебели и окон. Затем он представил фотографии комнаты: общий вид и различные ее углы. Изображенное на каждой из фотографий отмечалось на плане. Затем последовали фотографии дома и петляющей дороги, поднимающейся к бульвару, и еще один план, который показывал дом в целом, расположение окон и дорогу, по которой к дому подъезжали машины.

– Итак, – вкрадчивым голосом сказал Драмм, отмечая место на плане, где дорога загибалась, – кажется вполне возможным для человека, сидящего в автомобиле двигающемся вдоль по дороге, которую я показываю, оглянуться назад и увидеть, что происходит в комнате, под номером один на плане, приобщенном к делу, как вещественное доказательство "А" со стороны обвинения.

Мейсон не дал топографу ответить на заданный вопрос, встав на ноги и выразив протест:

– Секундочку, Ваша Честь. Это наводящий вопрос. Для ответа на него нужно заключение со стороны свидетеля. От свидетеля требуется сделать вывод, к которому должны прийти сами господа присяжные заседатели. Это как раз один из пунктов, по которым мы попытаемся убедить присяжных в неправдоподобности версии обвинения. Мог или не мог...

Судья Маркхам постучал молоточком по столу.

– Протест принимается, – сказал судья. – Нет необходимости выступать с аргументами, мистер Мейсон.

Адвокат сел на место.

Считая, что он добился победы даже в поражении, улыбающийся Драмм поклонился Мейсону.

– Господин адвокат, вы можете проводить перекрестный допрос.

Все глаза в зале были направлены на Перри Мейсона. Он прекрасно осознавал драматизм момента и интерес к своему первому вопросу. Мейсон подошел к плану, прикрепленному кнопками к доске, приложил указательный палец правой руки на поворот дороги, ведущей от дома к бульвару, а указательный палец левой руки – на кабинет и спросил тоном, в котором слышался вызов:

– Не могли бы вы назвать точное расстояние от точки, на которую я показываю своим правым пальцем, то есть поворота, до точки, которую я показываю левыми, то есть места, где было найдено тело?

– Если ваш правый указательный палец находится там, где дорога заворачивает на юг, – ровным тоном сказал свидетель, – а левый палец находится точно в том месте, где было найдено тело, то это расстояние составляет двести семьдесят два фута и три с половиной дюйма.

Мейсон повернулся к свидетелю, на лице адвоката было написано удивление.

– Двести семьдесят два фута и три с половиной дюйма? – с недоверием воскликнул он.

– Да, – кивнул свидетель.