Мрачно-серые поцелуи (СИ)

Хоуп уходит, стараясь как можно мягче попрощаться. Чувствует, что маме не по себе от этой темы и почему-то плохо. Хоуп давно научилась отличать поддельную радость во взгляде от настоящей, и она точно знает, что сейчас натянутая улыбка матери — настоящая, просто от мрачности города, нависших туч и плохого настроения, приходится ее именно натягивать. Просто Хоуп Майклсон не знает настоящей причины грусти Маршалл.

А Хейли ведь один раз в жизни любила. Да, признавать не хочет, что любит скверного тирана, монстры которого поделены именно с ней. У неё сердце постоянно ноет из-за тоски по незначимым касаниям Клауса, по его сладко-ненавистному «Волчонок». Место ее раньше было рядом с ним, рядом-рядом, чуть ли не под боком; однажды он рукой своей ее обнимал; когда-то Хейли могла нагло ворваться к нему в комнату, нарушив идиллию тишины и начать спорить; раньше все считали ее — его женой. Но все это прошло, размылось и превратилось в воспоминания, режущие болью. И у Маршалл была возможность стать его, но гордая волчица никогда не склонит голову. А ведь когда-то Хейли Маршалл и любила, но сейчас остались лишь от этого ошмётки.

========== //2// ==========

У Кэролайн все те же блестящие золотистые локоны, худые руки и изящная фигура. Мимика ничуть не изменилась, да и сама Форбс совсем не поменялась. Клаус отмечает лишь то, что она поумнела и стала мудрой, достаточно спокойной и уже не импульсивной. Родительский долг поменял ее от самого основания и когда-то игриво-правильный характер сменился на разумный. Она больше не тараторила, перед тем как говорить думала, но глупость все же осталась — иначе бы зачем она приехала к Клаусу.

Кэролайн сидит в холле его дома, где на полу валяется парочка невинных жертв. Раньше ей было бы тошно, противно, как минимум, она бы осудила его и взглядом смерила, но сейчас для неё это привычное дело. Форбс больше не осуждает, ей мало кого жалко и Клаус понял, что стала она более сдержанной и холодной.

Они разговаривают о детях, о школе и успехах Хоуп. Она расхваливает его дочь, потому что надо, но не потому, что это действительно так. Хоуп давно скатилась и совсем недавно разучилась контролировать себя, возможно, гормоны, но почему тогда у Лиззи и Джози все идеально? Может потому, что воспитывают их нормальные родители, не поломанные, как Клаус и Хейли? А может потому, что Кэролайн милая и добрая, а Маршалл лишь подобие всего этого? Скорее потому, что жизнь у них разная и приоритеты тоже.

Клаус и Кэролайн потихоньку скатываются к интимной теме, к более личной. Тема отношений давно была затронута, просто Майклсон избегал ее, потому что не желает говорить о любви, о страсти. Его сердце давно поделено с Хейли, и он даже понять не может, какой любовью именно любит ее. Он разучился различать любовь от страсти минутной.

— Я не люблю тебя. Больше не люблю, — резко говорит гибрид, допивая бурбон, оставляя стакан пустым.

— Что? — задаёт вопрос Кэролайн.

Мужчина злится и сжимает стакан в руке. Его раздражает вся обстановка, его раздражает она. Ему бы сказать, чтобы она уходила и больше не возвращалась, что давно разлюбил ее и пора бы уже забыть друг друга, но Клаус лишь молчит, медленно погибая от тишины и неловких молчаний. У него взгляд тоскующе-горький по Хейли, по перепалкам с ней и по ее заботе, скрывающейся под толстым слоем ненависти.

— Ты же за этим пришла. Хотела узнать, что я чувствую к тебе, — поясняет Клаус. Ему до тошноты противно, что Кэролайн не приходила к нему раньше, а пришла только сейчас, когда уже не нужно. Майклсону больно оттого, что любовь его была ошибочной и Форбс не помогала ему в трудную минуту, что даже забыла о нем на десять лет, если не больше. В тот момент сердце Клауса разбилось, а тот, кто разбивает его, больше никогда не будет рядом.

— Нет, нет и нет! — отрицает вампирша, но сердце выдаёт. За столько лет она не научилась контролировать своё сердце, а значит Кэролайн ещё не бесчеловечна.

— Ты можешь отрицать, но сердечко-то колышется, — как-то грубо говорит Клаус. Кэролайн немного оскорбляется. Майклсону бы высказаться, выкрикнуть, что не нужна ему больше девушка-лучик, что они теперь лишь дальние знакомые и только. «Поезд проехал, милая. Время не останавливалось.» — так и крутятся у него в голове эти два предложения.

— Ты прав, — признается она. — Ты любишь другую, верно?

Форбс правда думала, что всегда будет нужна Клаусу, что тот будет постоянно любить ее — слова, которые ей говорил когда-то Никлаус все ещё остались в памяти. Она до сих пор не верит, что сердце его предпочло другую. Одна лишь мысль о том, что Кэролайн потеряла всех, кто любил ее, упустила своё счастье, болью отдаётся в груди. Сердце неестественно сжимается.

— Да, и я даже не знаю, люблю я её как мать своего ребёнка, или как женщину, или как друга, — без эмоций говорит Клаус. В глазах его пустота, как и в сердце. Каждый раз он хочет выпустить всех демонов наружу, но не делает, потому что не хочет видеть осуждающий взгляд Хейли. Клаус стал настолько жалок — руками готов хвататься за спасение, за неё, за Маршалл.