Мрачные истории, как вы любите

Ллойд защёлкнул поводок на шее Лори, похлопал по левому переднему карману, дабы убедиться, что не забыл бумажник, и позволил Лори вытянуть себя на яркий полуденный свет. Когда они спустились к Шестимильной тропе, Ллойд увидел, что Дон расставил свою неизменную коллекцию ужасных пластиковых праздничных украшений: вертеп (святое дело), большого пластикового Санту (богохульство) и кучку газонных гномов, разодетых под эльфов (Ллойд подумал, что в этом и была задумка). Далее Дону предстояло, рискуя жизнью, взобраться на лестницу и развешать мигающие гирлянды, от чего бунгало Питчера походило на самое маленькое в мире плавучее казино. В предыдущие годы украшения Дона заставляли Ллойда грустить, но сегодня он рассмеялся. Нужно отдать должное этому сукиному сыну. У него артрит, больные глаза и больная спина, но Дон не сдавался. Он относился к этому так: либо Рождество, либо смерть.

На заднюю террасу домика Питчеров вышла Эвелин. На ней был косо застёгнутый розовый халат, щёки намазаны каким-то беловато-жёлтым кремом, а волосы растрёпаны. Дон признался Ллойду, что его жена начала понемногу «плыть», и сегодня, определённо, был именно такой день.

— Ты его не видел? — позвала Эмили Ллойда.

Лори подняла голову и произнесла своё фирменное приветствие: тяв, тяв.

— Кого? Дона?

— Нет, Джона Уэйна! Конечно, Дона, кого ж ещё?

— Не видел, — ответил Ллойд.

— Ну, если увидишь, скажи ему, чтобы перестал страдать хернёй с этими чёртовыми украшениями. Гирлянды болтаются, а волхвы до сих пор стоят в гараже! У него уже совсем мозги набекрень! — Если так, то не у него одного, подумал Ллойд. — Я передам, если увижу его.

Эмили пугающе опасно нависла над перилами.

— Какая у тебя красивая собака! Напомни, как её зовут?

— Лори, — ответил Ллойд, как отвечал много раз до этого.

— Ох, сука, сука, сука! — воскликнула Эвелин с каким-то шекспировским пылом, а затем захихикала. — И скажи ему, что я только вздохну с облегчением, когда это проклятое Рождество останется позади!

Эвелин выпрямилась (слава Богу; Ллойд не думал, что сумел бы подхватить её в случае падения) и вернулась в дом. Лори поднялась на ноги и потрусила дальше по дощатому настилу, повернув мордочку в сторону запахов, доносящихся из «Фиш Хауса». Ллойд повернул голову вместе с ней, предвкушая кусок запечённого лосося на подушечке из риса. Жаренная еда перестала ему нравиться.

Канал был извилистым, и Шестимильная тропа извивалась вместе с ним, лениво поворачивая то в одну, то в другую сторону, огибая заросший берег. Где-то местами не хватало доски. Лори остановилась понаблюдать за пеликаном, вынырнувшим из воды с рыбой, извивающейся в кожаном мешке клюва, затем они пошли дальше. Потом Лори остановилась у островка травы, торчащего между двумя прогнувшимися досками. Ллойд перенёс её, просунув руку под живот — теперь Лори была слишком большой для переноски а-ля «футбольный мяч».

Чуть дальше, перед следующим поворотом, над дощатым настилом разрослась пальма, образовав низкую арку. Рост Лори позволял ей пройти под листьями, но она остановилась, к чему-то принюхиваясь. Ллойд догнал её и наклонился посмотреть, что она нашла. Это была трость Дона Питчера. И хотя трость была сделала из крепкого красного дерева, по ней от резинового кончика и до середины тянулась трещина.

Ллойд поднял трость и увидел три-четыре пятнышка крови на деревянной поверхности.

— Это не к добру. Думаю, нам лучше вернуться наз…

Но Лори рванулась вперёд, вырвав поводок из рук Ллойда. Она исчезла за зелёной аркой, гремя ручкой поводка по доскам за своей спиной. Затем раздался лай, не её обычное двойное тяв-тяв, а целый залп гортанных звуков, на которые, по мнению Ллойда, она была неспособна. Встревоженный Ллойд нырнул в заросли пальмы, размахивая тростью, чтобы раздвинуть листья. Ветки хлестали его по спине, царапая щёки и лоб. На некоторых из них виднелись капельки крови. И ещё больше крови было на досках.

Лори стояла на другой стороне, расставив передние лапы, опустив спину и тычась мордой в доски. Она лаяла на аллигатора. Он был тускло-зелёного света с чёрными пятнами, взрослая особь не менее десяти футов в длину. Аллигатор уставился на лающую собаку Ллойда своими безликими глазами. Распластавшись на теле Дона Питчера, он разместил свою тупую лопатообразную морду на его загорелой шее; короткие чешуйчатые лапы по-хозяйски обхватывали костлявые плечи Дона. Это был первый аллигатор, увиденный Ллойдом после поезди с Мэриан в «Джангл Гарденс» в Сарасоте, а с тех пор прошло уже много лет.

Верхняя часть головы Дона практически отсутствовала. Сквозь остатки волос проглядывала раздробленная черепная кость соседа Ллойда. На щеке Дона подсыхала кровь с примесью какой-то серой кашицы. Ллойд понял, что это мозг Дона Питчера. От мысли, что всего несколько минут назад в этом мозге ещё теплились какие-то мысли Дона, весь мир перед глазами Ллойда вдруг померк.

Ручка поводка Лори соскользнула с настила в канал. Она продолжала лаять. Аллигатор некоторое время смотрел на неё неподвижно. Эта сцена казалась невообразимо дурацкой.