Мрачные истории, как вы любите

Я старался отогнать мысли (частично свои собственные, что было самым худшим), пока не оделся, а затем прекратил борьбу и сдался. Я зашел в гараж и взялся за ручки коляски. Раздался вздох облегчения, то ли мой, то ли их, то ли всех вместе — я не знал. Беспорядочный поток мыслей в моей голове прекратился. Я подумал о том, чтобы покатить коляску к распашным воротам, и понял, что это неудачная идея. Джейкоб и Джозеф уже пробрались в мое сознание. Чем больше я буду делать то, что они хотят, тем легче им будет управлять мной.

Увиденное мной в гостевой спальне крепко впечаталось в мою память: взрослые тела, детские головы, распухшие от яда. Они выросли в мертвом состоянии и остались прежними. У них была воля мужчин и простые, эгоистичные желания малышей. Они были могущественны, и это было плохо. Но они также были психически неустойчивы.

Принимая это, я в некоторой степени им посочувствовал. Они попали к гремучим змеям. Их зажалили до смерти. Кто бы не сошел с ума от такого окончания жизни? И кто бы не захотел вернуться и обрести детство, которого их лишили, даже если для этого придется взять кого-то в плен?

Я несколько раз покатал коляску взад-вперед по бетонному полу гаража, словно пытаясь убаюкать капризных, раздраженных младенцев. Я задумался, могло ли это случиться с кем-то другим, и решил, что нет. Я был идеальным выбором. Одинокий мужчина, скорбящий и страдающий от собственного горя.

Я отпустил ручки и ждал, когда же вернется "покатай нас, наряди нас". Но оно не вернулось. Я вышел из гаража, желая ощутить тепло утреннего солнца на своем лице. Поднял голову и закрыл глаза, видя сквозь веки кроваво-красный свет. Я стоял так, словно поклоняясь или медитируя, надеясь найти решение проблемы, выходящей за рамки экзистенциальной. Проблемы, о которой я не мог никому рассказать.

Я должен проводить ее в последний путь, потому что у нее никого нет... по крайней мере, по эту сторону завесы. Но разве я не похож на нее? Мои родители на том свете, старший брат умер, жена в могиле. Кто похоронит меня? И что будут делать эти близнецы из ада — если они добьются своего, и я останусь здесь, мужская версия "Дельты Дон", — когда умру я? Учитывая мой возраст и статистику, ждать этого не так уж долго. Может, они увянут и просто исчезнут? Я могу похоронить Элли, но кто похоронит меня?

Я открыл глаза и увидел палку от змей, лежавшую на брусчатке двора, прямо на том месте, где каждый раз припарковывалась коляска, когда возвращалась. Мне пришло в голову, что это может быть еще одной иллюзией, как в случае с ванной, полной змей, но понял, что это не так. Это не было видением или результатом визита. Не близнецы ее сюда положили. Их собственностью была коляска.

Я поднял палку. Безусловно, она была реальной. Я почувствовал тепло ее стали в своей руке. Если бы она пролежала подольше на брусчатке под солнцем, то стала бы нестерпимо горячей. Здесь никого не было, так кто же взял ее из гаража?

Держа палку в руках, я вспомнил, что мои родители, брат и жена были не единственной утратой в моей жизни. Была еще одна. Тот, кто тоже умер ужасной смертью в юном возрасте.

— Тэд?

Это должно было прозвучать в лучшем случае жалко, в худшем — безумно: старик, произносящий имя своего давно умершего сына в пустом дворе абсурдно большого дома на одном из островов Флориды. Но это не прозвучало безумно, поэтому я повторил.

— Тэд, ты здесь?

Ничего в ответ. Только палка от змей, которая, несомненно, была реальной.

— Ты можешь мне помочь?

* * *

У конца дощатого тротуара Грега стояла ветхая, полуразвалившаяся беседка. Я отправился туда с палкой от змей через плечо, как раньше солдаты носили свои винтовки... и хотя на палке не было штыка, на ее конце имелся угрожающего вида крюк. На полу беседки валялось несколько покрытых плесенью спасательных жилетов, которые вряд ли кому-нибудь могли бы спасти жизнь, и допотопная доска для буги-серфинга, украшенная россыпью экскрементов енотов. Я сел на скамейку. Она скрипнула под моим весом. Не нужно было быть Эркюлем Пуаро, чтобы понять, что Грег не проводил здесь много времени; у него был дом на побережье Мексиканского залива стоимостью в шесть или восемь миллионов долларов, а этот форпост выглядел, как забытая уборная где-то в глуши прихода Божер, штат Луизиана. Но я пришел сюда не для того, чтобы заценить архитектуру. Я пришел сюда подумать.

О, да кому я вру. Я пришел сюда, чтобы попытаться вызвать своего мертвого сына.