Мрачные истории, как вы любите

— В разных местах они называются по-разному. В Италии — vendita in cantiere. На Самоа — fanua fa'tau. Мы приобретаем некоторые вещи для истории, некоторые — для изучения. У нас есть пленка, на которой запечатлена смерть вашего Кеннеди от выстрела из винтовки. У нас есть фотография с автографом Джуджуди.

— Погодите. — Буч нахмурился. — Вы говорите о судье Джуди[44]?

— Да, Джуджуди. У нас есть фотография Эмметта Тилла[45], юноши с обезображенным лицом. Микки Мауса и его клуба. У нас есть реактивный двигатель из хранилища выброшенных предметов.

"Они — сборщики мусора", — подумал я. — "И не так уж отличаются от Ренни Лакасса".

— Мы собираем эти предметы, чтобы запомнить ваш мир, который скоро исчезнет. Мы делаем то же самое на других планетах, но их не так много. Вселенная холодна. Разумная жизнь встречается редко.

Мне было плевать, насколько редко, мне было важно другое.

— Как скоро исчезнет наш мир? Вы это знаете или только предполагаете? — И прежде чем он успел ответить. — Вы не можете этого знать. Не на сто процентов.

— Если мерить ваши мерками, то через век, если вам, как вы говорите, "повезёт". А это всего лишь миг в масштабах времени Вселенной.

— Я в это не верю, — категорично заявил Буч. — Да, у нас есть проблемы, но мы не самоубийцы. — Потом, возможно, вспомнив о буддистских монахах, которые не так давно поджигали себя во Вьетнаме, добавил. — Большинство из нас хочет жить.

— Это неизбежно, — сказал молодой человек. На его лице было написано сожаление. Может быть, в этот момент он думал о Моне Лизе или пирамидах. А может, просто о том, что больше не будет ни банок пива, ни фотографий с автографами Джуджуди. — Когда интеллект опережает эмоциональную устойчивость, это всего лишь вопрос времени. — Он указал на угол нашей хижины, где лежали ружья. — Вы — дети, играющие с огнём. — Он встал. — Я должен идти. Это для вас. Подарок. Наш способ отблагодарить вас за спасение Иллы.

Он протянул серый футляр. Буч взял его и осмотрел.

— Не могу понять, как его открыть.

Я взял футляр. Буч был прав. Не было ни петли, ни крышки.

— Подышите на волну, — произнёс молодой человек. — Не сейчас, после моего ухода. Мы дарим вам ключ от жизни, потому что вы подарили Илле своё дыхание. Вы отдали ей часть своей жизни.

— Это для нас обоих? — спросил я. В конце концов, ведь только Буч делал женщине искусственное дыхание.

— Да.

— Что оно на самом деле делает?

— Нет слова для обозначения того, что оно делает, кроме слова "первобытное". Способ использовать то, что вы не используете из-за... — Он наклонился вперёд, нахмурив лоб, затем поднял глаза. — Из-за шума в вашей жизни. Из-за лишних мыслей. Мысли бессмысленны. Хуже того, они опасны.

Я был озадачен.

— Оно исполняет желания? Как в сказке?

Он засмеялся, затем словно удивился, что может смеяться.

— Оно не даст вам того, чего у вас нет. Это аксиома.

Он направился к двери, затем оглянулся.

— Мне жаль вас. Ваша планета — это живое дыхание во Вселенной, которая в основном наполнена мёртвыми огнями.

Он ушёл. Я ждал, когда снова хлынет свет, но этого не произошло. Если бы не серый футляр, который теперь держал Буч в своих руках, можно было бы подумать, что всего этого не было.

— Лэр, мне это не приснилось?

Я указал на футляр.

Он улыбнулся своей безрассудной, беспечной улыбкой, которую я знал с тех пор, как мы, будучи детьми, бегали по "Лестнице самоубийц" в Касл-Роке, чувствуя, как она дрожит под нашими кроссовками.

— Хочешь попробовать?

— Есть старая пословица: бойся данайцев, дары приносящих...

— Да, но?

— Чёрт с ним, я согласен. Вдувай своё драгоценное первобытное дыхание, Бучи.

Он улыбнулся, покачал головой и протянул футляр мне.

— После тебя. И если ты отдашь концы, я обещаю позаботиться о Шейле и Марке.

— Марк уже достаточно взрослый, чтобы самому позаботиться о себе, — сказал я. — Ладно, Сезам, откройся.

Я осторожно подул на волну. Футляр открылся. Он был пуст. Но когда я вдохнул, то уловил слабый запах мяты. Да, скорее всего, это была мята.

Футляр закрылся сам собой. Не было видно линии, где крышка соприкасалась с корпусом, и не было петель. Он выглядел абсолютно цельным.

— Ничего? — спросил Буч.

— Ничего. Твоя очередь. — Я протянул ему футляр.

Он взял его и осторожно подул на волну. Футляр открылся. Он наклонился, робко понюхал, затем глубоко вдохнул. Футляр закрылся.

— Грушанка?

— Мне показалось, мята, но, наверное, это одно и то же.

— Вот тебе и данайцы, дары приносящие, — сказал он. — Лэр... это ведь не было розыгрышем, а? Ну, знаешь, когда девушка и парень прикидываются... ну, там, фокус, обман... — Он замолчал. — Нет, а?

— Нет.

Он положил серый футляр на столик рядом с блокнотом для рисования.

— Что ты собираешься сказать Шейле?

— Наверное, ничего. Я предпочёл бы, чтобы моя жена не решила, что я сошёл с ума.

Он рассмеялся.

— Ну-ну, удачи. Она читает тебя, как открытую книгу.