Мрачные ноты

Мои попытки успевать за ним пока неуклюжи, и я сокрушаюсь от того, что моя способность схватывать все налету столь ничтожна. Без нот я способна воспроизвести на пианино только что-то классическое и то из числа тех произведений, которые играла до этого тысячу раз. Как Эмерику удается с такой фантастической ловкостью выхватывать ноты практически из воздуха без всякого визуального воплощения перед глазами? Это феноменально. На грани понимания.

— Просто слушай. — Он касается губами моей макушки. — Постарайся прочувствовать.

Я закрываю глаза и стараюсь слиться с ним в одном ритме, считывая скольжение его пальцев по клавишам, покачивание его тела и игру мышц, которую ощущаю кожей. Дыхание Эмерика и то, что он слегка отстукивает ритм ногой, делают задачу немного легче. Теперь мне доступно чувствовать не только музыку, теперь я ощущаю его в ней. Вдобавок ко всему слова песни рисуют невероятно живые образы в моем сознании.

Я сбиваюсь со счета, сколько уже раз Эмерик исполнил эту песню. Растворяюсь во всем происходящем и в смысле, изначально заложенном в произведении. Страх — есть основа любви. В нашей любви есть риск, развитие, крутые повороты. Она настоящая, но есть в ней место страху? Если только в своем благородном проявлении, боязни обидеть друг друга, в остальном, наша любовь сильнее любых обстоятельств.

Мускулистая грудь Эмерика касается моей обнаженной спины. Вибрации звука и чувственного тепла невероятно возбуждают. Раскрепощенная собственной наготой, я крепче прижимаюсь бедрами к его бедрам, двигаясь в такт музыке, словно трахая эти гребаные ноты.

Из горла Эмерика вырывается безумно сексуальное рычание, и одна из его рук выскальзывает из-под моей. Я подхватываю мелодию, местами, путаясь в клавишах, но все же продолжая играть, пока он скользит пальцами по моей ноге и выше к моей груди.

С моих губ слетает стон, когда я чувствую, как твердеет его член.

Эмерик убирает с клавиш вторую руку, так что ласки стали еще интенсивнее, и мой пульс учащается. Ладонями он мнет мою грудь, периодически переключаясь на бедра и другие части тела, но всегда возвращаясь на исходную. Когда я ощущаю прикосновение его губ к своей шее, то вздрагиваю, и мои пальцы соскальзывают с клавиш, разрушая мелодию, но мне плевать. Сейчас Эмерик играет лучшую партию, нашу личную мелодию, настроенную индивидуально под наше дыхание и под биение наших сердец.

Тем более, его явное возбуждение — крайне отвлекающий фактор. Это ощущение пульсирующей плоти подо мной. Я мечтаю о том, чтобы вытащить его член из этих штанов, сесть на него, скользя по всей длине, и продолжить играть, чувствуя его в себе.

Я раздвигаю свои ноги шире, удобнее устраиваясь у него на коленях, и вновь сбиваюсь с такта.

— Эмерик.

Он играет языком с мочкой моего уха, скользя пальцами между моих ног, дразня мой клитор и аккуратно погружаясь в меня.

— Ты такая влажная для меня.

От этих ласк у меня перехватывает дыхание, и я вовсе прекращаю играть, напрягаясь всем телом. Дьявольски горячие манипуляции его пальцев заставляют меня изогнуть спину и взорваться стонами, срываясь в кипящую бездну похоти.

Я вцепляюсь пальцами в его пижамные штаны, дергая ткань.

— Избавься от них. Я нуждаюсь в этом.

Внезапно мелодия на телефоне тоже обрывается, и лишь дуэт наших стонов заполняет пространство.

Эмерик дерзко пощипывает мой клитор, все глубже погружая меня в болезненное наслаждение. В своих ласках он задействовал обе руки, поглаживая, похлопывая и погружаясь в меня там. Яростные и нежные, требующие и дарующие, какими бы ни были эти ласки — все они свидетельствовали о всецелой поглощенности мной.

Обхватив меня за талию, Эмерик слегка приподнимает меня, освобождаясь от штанов и ногой отшвыривая их в сторону. Я дрожу всем телом, когда он опускает меня на свой член, проталкиваясь внутрь. Твердый и настойчивый, когда он агрессивно наполняет меня, я сразу же ощущаю хватку на моих бедрах, контролирующую мои движения с подавляющей настойчивостью.

Я нахожу опору, хватаясь за мощные предплечья Эмерика, запрокидываю голову ему на плечо, сокращая внутренние мышцы при каждом толчке. Эмерик вгоняет в меня свой твердый, как сталь, член размашистыми движениями, и все мое тело отзывается на этот натиск. Я усиливаю хватку, прижимаюсь к нему и как можно дольше удерживаю в себе. Он мой. Принадлежит мне.

— Как же чертовски туго. — Эмерик делает еще один размашистый толчок. — Как течет по мне, — рычит он, крепче сжимая мои бедра. — Обожаю твою горячую юную п*зду.

Обожаю, когда с его языка срываются грязные словечки.

Он прижимает меня к себе, заключая в кольцо тугих объятий.

— Сыграй песню.

Сейчас? Живьем? Даже если бы я была сейчас полностью сконцентрированной, мне бы далось это не без усилий. Но когда он трахает меня? Очевидное фиаско.

Я слегка поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него. Он погружает пальцы в мои волосы и притягивает меня к своему плечу. В следующий момент я ощущаю его зубы на своей шее. Чертов укус, который следует за этим, заставляет меня вскрикнуть.