Мрачные узы

Снова вся семья собралась в одной комнате. Даже постороннему человеку могло показаться, что в помещении ужасно душно и холодно, несмотря на то, что окна гостиной выходили на теневую сторону и были настежь распахнуты, а на солнце было выше двадцати пяти градусов. Все сидели в полнейшей тишине, не решаясь ее нарушить, и каждый из них с презрением оглядывал присутствующих. Отсутствовала только Ярослава, которая наплевала на просьбу присутствовать на допросе и тем более приступать к нему раньше положенного срока, аргументируя свое отсутствие тем, что предобеденная прогулка важнее беседы с бестолковыми людьми в погонах, которые работать в полной мере не желают.

Следователь уже занял кабинет, который ему любезно предоставил хозяин. В это время он обсуждали нюансы по делу, которые Натан Карлович хотел загладить. Точнее, он настаивал, чтобы дело закрыли сразу после этого первого и последнего допроса, скорее семье вернули тело Инги, чтобы было можно похоронить. И следователь под вескими аргументами, запечатленными на банкнотах, дал согласие. Копию показаний Шлоссеров он обещал предоставить Натану Карловичу не позднее вторника.

В гостиной же буквально неживой полупрозрачной тенью сидела в углу Алиса, закутанная в серую шаль, вертела в руках цепочку подруги, обматывая сильнее вокруг пальца, пока подушечка не посинеет, и мутным взглядом смотрела на дядю, пытавшегося заглушить алкоголем боль от утраты дочери.

– Возьми, пожалуйста, – к Алисе тихо подошел худощавый юноша в сливовой футболке и подал ей в руки стакан воды, от которого разило валерьянкой.

– Спасибо, Савва.

Игнат же не отрывался от стакана. Только его было слышно в гостиной: как он наливает из графина коньяк, с грохотом ставит его обратно на столик, опрокидывает бокал с содержимым, тяжело выдыхает, покашливает и со звоном опускает бокал на стол. И так несколько раз подряд, пока неприятное покалывание в носу не перестало его раздражать, а золотисто-коричневая жидкость не стала питься мягче.

Наконец гробовую тишину гостиной прорезал четкий стук трости.

На лице Ярославы, вошедшей в просторное черно-белое помещение, читалось глубокое недовольство. Она втянула запах комнаты, будто знакомилась со всеми присутствующими, и навострила слух, чтобы не упустить ничего, что могло ей помочь разогнать поскорее всех нежеланных для нее людей.

– Игнат, – недовольно протянула она и медленно развернула голову в сторону племянника, будто могла его видеть, – перестань переводить Натушкин алкоголь. Пора бы взять себя в руки.

– Да что ты понимаешь… – огрызнулся тот.

Ярослава что-то ответила одними губами и направилась в сторону своего кресла, которое занимал Савва, но с приближением тетушки, уступил и помог ей удобно устроиться. Игнат еще сыпал притупленной коньяком агрессией, закинув голову на плечо и подперев толстую щеку кулаком. Второй рукой еще пытался налить себе очередную порцию коньяка.

Все молчали, переглядывались, закатывали глаза и безмолвно понимающе кивали друг другу. Диана сидела на подлокотнике дивана рядом со младшим братом Игната и его женой. Два брата были совершенно разные, их родство угадывалось слабо, выдавали лишь рыжие волосы. Ренат мог похвастаться высоким ростом, широкой спиной и цепким взглядом с хитринкой. Ему безусловно шел траурный костюм, облегая плечи, руки и грудь. Он нервно расчесывал запястье и кожу вокруг ворота рубашки, напряженно сжимал хрупкую ручку жены, что в такт Алисе шмыгала носом. Ренату недавно исполнилось тридцать пять лет, выглядел он как мужчина, добившейся успеха. Свой дом, свой бизнес, своя семья, жена и дети. Все, чем можно гордиться.

Игнат, да, был старше брата почти на двадцать лет, но такой красотой и здоровью дышал лишь в юности. За последние года он ссутулился, расплылся в фигуре, его рыжина покрылась инеем седины, а глаза подернулись пеленой сожаления об ошибках молодости. Он с тем же усердием старался создать семью, но все было лишь пародией, карточным домиком, который ждал лишь слабого дуновения ветра. Его губила первая любовь и ноющая вина за грехи. Диана не выдержала поведения супруга, точнее она испугалась за последствия – в гостиной появился Марат, Крекер юркнул к Ярославе Карловне, сунул под ее старческую руку острую морду и тихо заскулил, напрашиваясь на поглаживания. Сын стоял около дверного косяка и по его скулам ходили желваки, и заметно напряглись руки, когда Марат смотрел на своего отчима, поэтому Диана предприняла попытку убрать подальше графин и фужеры, однако, нарвалась на брань в свой адрес.

– Да пошли вы все к черту! Ни черта не понимаете!