Мрачный дебют (СИ)

– В террариум заходи, – сказал мне этот упитанный парень. – Там комбат сидит с писарем, запишут тебя и оружие дадут.

– Угощайтесь, товарищи, – предложил я.

Открой пачку сигарет, и люди к тебе потянутся. Пачка стала полной только наполовину, после чего я подкурил свою сигарету и сделал глубокую затяжку. Эх, хорошо!

– Что говорят о снабжении? – поинтересовался я у рыжего.

Некурящих было всего трое, хотя один из них, судя по лицу, колебался. Видимо, бросил недавно.

– Да пока ничего, – пожал плечами рыжий здоровяк, после чего протянул руку. – Илья.

– Дмитрий, – пожал я его руку. – Сам здесь сколько?

– Часа полтора, – ответил Илья. – Кое-как прорвался сюда из Калининского. Пришлось вплавь похерачить, потому что мертвяки почти на спине у меня сидели…

Калининский район – это на северо-восток отсюда. Выходит, его тоже потеряли?

– Как там? – спросил я.

– Жопа, – ответил Илья. – Слишком долго я сидел у себя в квартире, боялся выйти. А надо было сразу, тогда бы без проблем здесь оказался. Чуть не сдох там, на Гренадерской.

Гренадерская улица ведёт к Гренадерскому мосту, одному из самых заурядных питерских мостов.

– И там поплыл? – поинтересовался я.

– Ага, его ведь развели в самом начале, – покивал Илья. – Хорошо, что плавать умею. Ты сам откуда?

О маске и наряде он не спрашивал, что удивительно. Или мышление людей уже настолько изменилось, что всем уже плевать, кто во что одет?

– С Васильевского, – ответил я. – Ладно, пойду я вербоваться.

– У нас и половины батальона нет, поэтому к нам вернёшься, монопенисуально, – усмехнулся Илья.

Всегда поражался, как питерцы умеют придавать даже ругательствам высокопарные звучание и форму.

Пребывая в задумчивости, я прошёл через арку и пластиковую дверь с остеклением. Рекламные брошюры плотно облепляют стекло, зазывая людей посмотреть на жирафов, тигров, львов, белых медведей и прочих зверей-невольников. А что будет с ними, когда мы все вымрем?

В террариуме куча мужиков в форме.

Ха-ха, невольно вспоминается знаменитый и резонансный обзор от Евгения. Я ведь мог сыграть в этом фильме, менеджер ведь даже начал договариваться с продюсерами о роли лейтенанта Арбузова, но роль уже была забита неким подающим надежды и талантливым актёром, а у меня ещё не было признания критиков, ведь я ещё не снялся в «Бесе». Тогда я ещё не считался талантливым актёром, но это сыграло мне на руку. Да, там были какие-то деньги, но на таких, кхм-кхм, продуктах, очень сложно сделать карьеру. Фильм ведь облили все, кроме тех, кому заплатили деньги, чтобы они похвалили. Можно сказать, что мне повезло быть никому не известным актёром.

– Где я могу записаться в добровольцы? – поинтересовался я у ближайшего военного.

Военный пристально смотрел в террариум с тарантулом или тварью, похожей на тарантула.

– Ты кто такой? – спросил военный, развернувшись ко мне.

Лычки полевой формы говорят мне, что это целый майор. Высокий, крепкий мужик, но с выдающимся вперёд брюшком, видимо, натёртым о письменный стол. Лицо суровое, карие глаза смотрят на меня с неудовольствием и подозрением.

– Гражданский, который желает записаться в ополчение, – ответил я. – Дмитрий Верещагин.

– Иди к тому столу, там тебе скажут, что подписывать, – указал военный на группу людей, стоящих у стола.

Прохожу в указанном направлении и вижу развернувшегося ко мне полковника, одетого в повседневную форму. Похоже на какой-то бардак: каждый ходит в том, в чём хочет, что создаёт ощущение отчаянья и тревоги. Военные должны держать форму в порядке и в точности соответствовать уставу. Если этого нет, то у них явно что-то не в порядке.

– Дмитрий Верещагин, – представился я.

– Полковник Краснодубов, – представился в ответ полковник. – Доброволец?

Этот точно провёл последнюю часть жизни за бумагами, потому что по нему видно, что он не сдаст даже свои возрастные нормативы – избыточная масса тела, голос хриплый и с одышкой, нос сизый, а под усталыми серыми глазами тяжёлые мешки. Стрижка короткая, но небрит уже несколько дней, как минимум.

– Так точно, – ответил я.

– Служил? – заинтересовался Краснодубов.

– Служил срочную в Вооружённых Силах Республики Казахстан, – сообщил я. – Наводчик самоходной артиллерийской установки 2С3 «Акация». Боевого опыта не имею.

– Нам бы хоть кого-то, кто умеет обращаться с техникой! – процедил полковник. – Стрелял из орудия хоть раз?

– Стрелял, – ответил я. – Практика богатая, но, исключительно, полигонная.

– Тогда ты нам очень нужен, – заулыбался Краснодубов. – А что за маска и наряд?

– Сверхспособность, – ответил я.

– Та-а-ак… – напрягся полковник, медленно опуская руку к кобуре.

Все остальные тоже сильно напряглись, а кто-то уже вскинул оружие.

– Да что происходит? – удивлённо огляделся я. – Что не так?

– Мыслишки у тебя уже появлялись? – спросил полковник.

– Какие мыслишки? – искренне спросил я, не понимая, о чём он толкует.

– Ну, что ты теперь не просто человек, а одарённый богом или чем-то ещё, поэтому остальные – это жалкие твари, не достойные человеческого обращения? – уточнил формулировку Краснодубов.

Вот это интересно.

– Нет, конечно! – ответил я. – А должны?