Мрачный Вампир

— Ты достаточно молода. Без репутации и положения моего отца, мы стали нищими. Ни титула, ни земель, ни каких-либо владений. Русские контролировали Финляндию в то время, и точно так же русские вампиры управляли ковенами. Мы жили за пределами вампирской и дампирской культуры. Мать и сестры работали в богатой семье. Я взял небольшую рыбацкую лодку и продавал все, что мы могли поймать.

Складка залегла между бровями Брии.

— Ты, должно быть, чувствовал себя таким одиноким.

Дженнер пожал плечами.

— Это было неплохо. Тогда жизнь была достаточно тяжелой. Выживание стало важнее, чем беспокойство о том, где мы были или не были. Люди вели свои войны, а мы вели свои. Только когда истребители Сортиари перевесили чашу весов в свою пользу, тот самый вампир, который приказал, чтобы я был отмечен и изгнан, искал меня. Не имело смысла обращать дампиров, которые были неспособны сражаться в течение нескольких дней. Жажда и давление Коллектива сделали бы это невозможным. Я уже был свирепым. Такой же смертоносный в бою, каким был мой отец. Многим из дампиров низших классов был обещан дар, если они подтверждали свою верность и воевали. Если они переживали войну, то были обращены. Мне предложили прощение. Все мои грехи были бы отпущены, и моя семья могла вернуться в ковен, если я одолжу свой меч — свою силу — для борьбы. Я ухватился за этот шанс. Я рассматривал это как возможность поднять положение своей семьи. Искупить имя отца и искупить его смерть. Я был истинным воином. Я выжил, а все вокруг меня — даже моя бедная мать и сестры — были убиты. Наш регион был уничтожен истребителями. Осталось лишь несколько дампиров. Я ушел вскоре после этого. Переплыл море и оказался в Бостоне. Там я встретил Шивон и Ронана.

— Для дяди Шивон — поучительная история, — сказала Брия. — Он часто рассказывал нам истории о ее ковене. Я не боялась. Я завидовала ее силе, ее дикости. Она никому не подчинялась. Я мечтала сбежать, чтобы присоединиться к ее ковену, когда была юна. Я хотела стать одной из ее свободных, диких созданий.

Брию не заботили классовые различия. Ее фамилия, ее положение в иерархии ковена ничего для нее не значили. Все были равны в глазах Брии. Даже признание Дженнера о том, что он сделал, не заставило ее отстраниться от него. Она жаждала свободы и силы — импульсивности — там, где Дженнер провел свою молодость, стремясь к лучшей жизни, молясь богам о прощении и контроле, в котором он так отчаянно нуждался. В Брие он нашел принятие и прощение. Через нее он понял, что может, наконец, принять себя мужчиной, которым он был. Он мог, наконец, простить себя. Эта женщина в его руках была его спасением.

— Дженнер, мне очень жаль. — Она провела пальцами его по руке. Так нежно. — Ты не чудовище. В один несчастный миг ты потерял себя, но осознав это, ты более чем искупил все. У тебя больше контроля, чем у кого-либо из моих знакомых. Ты жестокий, да. Ненасытный, правда. Я чувствую твои желания и твою жажду как свои собственные, и они не пугают меня. Я понимаю их, потому что они вторят моим. Ты защищаешь тех, кто тебе дорог. Ты преданный. Я никогда не встречала более благородного мужчины. Никогда. Я бы не хотела, чтобы ты был другим. Я прощаю тебя за убийство этой бедной дампирши. Ты должен простить себя.

Эмоции набухли в груди Дженнера, и ему пришлось откашляться, чтобы прочистить ком в горле, прежде чем он наконец смог заговорить.

— Если бы я не был мужчиной, которым являюсь сейчас, ты бы не привязала меня. Я не сожалею о своей жизни или о том, как она повлияла на меня. Больше нет.

Больше ничего не нужно было говорить, когда их губы встретились. Дженнер использовал неуверенность, чтобы оттолкнуть Брию. Он оправдывался, изображал себя каким-то монстром в своем уме. Он поставил стену между ними, а Брия снесла ее. Брия… такая сильная, такая уверенная, такая бесстрашная. Его Брия.

Его, навсегда.

Дженнер перекатил их и устроил Брию под собой. Она обхватила ногами его бедра, и он утопил клыки в ее горле, когда глубоко вонзил в нее член. Сладкие страстные стоны Брии наполнили уши Дженнера. Она двигала бедрами, встречая каждый его толчок, и ее колени разошлись в стороны, полностью открывшись ему. Кровь, густая и сладкая, наполнила его рот; киска, горячая и тугая, сжала его длину. Дженнер никогда не знал такого блаженства, и правильность всего этого заставляла его сердце сбиваться с ритма в груди.

Крики Брии становились все громче, движение ее бедер — отчаянным и диким. Дженнер запечатал проколы в горле и поцеловал ее крепко и глубоко, заглатывая звуки ее страсти и принимая их в себя. Желание, чтобы она кончила, заставляло Дженнера двигаться сильнее, глубже, пока пещеристая пустота в его груди не стала настолько наполнена Брией, что он чувствовал себя близко к разрыву.

Брия прекратила их поцелуй и запрокинула голову, когда выгнулась под ним.

— Еще, Дженнер. Сильнее. Глубже.