Мрачный Жнец (сборник)

Мор помог ей пробраться сквозь сугробы и тщательно очистил дерево от снега. Оба уселись. Песочные часы теперь стояли между ними. Какой бы вид ни открывался отсюда летом, сейчас он состоял из черных скал на фоне неба, с которого падали крохотные снежинки.

— Не могу поверить, — покачал головой Мор. — Ты говоришь так, будто сама хочешь умереть.

— Кое-чего мне будет недоставать, — отозвалась тетушка Хэмстринг. — Но она истончается. Жизнь, я имею в виду. Уже нельзя положиться на свое тело. Пора двигаться дальше. Я считаю, пришла пора попробовать что-нибудь новенькое. Он говорил тебе, что волшебники видят его?

— Нет, — погрешил против истины Мор.

— Ну так мы его видим.

— Он не очень любит волшебников и ведьм, — выдал на свой страх и риск Мор.

— Умники никому не нравятся, — ответила она с толикой удовлетворения в голосе. — От нас ему хлопоты, понимаешь. Жрецы — другое дело, поэтому священнослужителей он любит.

— Он ни разу не упоминал об этом.

— А! Жрецы только и делают, что убеждают людей, насколько лучше им станет, когда они умрут. А мы говорим, что и здесь может быть очень даже неплохо, если приложить мозги.

Мор колебался. Он хотел сказать: «Вы не правы, он совсем не такой, его не волнует, хорошие люди или плохие, лишь бы только были пунктуальными. А еще он добр к кошкам», — хотелось добавить ему.

Но он передумал. Ему пришло в голову, что людям надо во что-то верить.

Волк завыл опять, уже настолько близко, что Мор принялся с тревогой озираться по сторонам. Волку ответил напарник, откуда-то с другого конца долины. К тоскливому хору присоединилась еще пара — из глубины лесной чащи.

Мору никогда не приходилось слышать звуков столь скорбных.

Он взглянул на неподвижную фигуру тетушки Хэмстринг, а затем, с нарастающей паникой, на песочные часы. Подскочив, он схватил обеими руками косу и, широко размахнувшись, совершил положенное.

Ведьма встала, оставив позади свое тело.

— Отличная работа, — кивнула она. — Честно сказать, я опасалась, что ты промахнешься.

Мор, тяжело дыша, прислонился к дереву. Оттуда он наблюдал, как тетушка Хэмстринг обошла вокруг бревна посмотреть на саму себя.

— Мм-да, — критическим тоном произнесла она. — Времени можно предъявить массу претензий.

Она подняла руку и рассмеялась, увидев сквозь нее звезды.

Затем она стала меняться. Мору и прежде приходилось быть свидетелем процесса, когда душа осознает, что она больше не связана формирующим определенный облик полем. Но обычно роль души была скорее пассивная. А тут она сохраняла полный контроль над происходящим, и такое Мор видел впервые.

Волосы ведьмы, меняя цвет и удлиняясь, стали сами собой расплетаться из тугого пучка, в который были закручены. Стан распрямился. Морщины утончались и укорачивались, пока совсем не исчезли. Серое шерстяное платье заколыхалось, словно поверхность моря, и в конце концов приобрело совершенно иные, странно будоражащие очертания.

Тетушка посмотрела вниз, хихикнула и превратила платье во что-то ярко-зеленое и клейкое, точно только что распустившийся листок.

— Что скажешь, Мор? — осведомилась она.

Прежде ее голос был дрожащим и скрипучим. Теперь его звук пробуждал воспоминания о мускусе, кленовом сиропе и других вещах, при мысли о которых адамово яблоко Мора запрыгало, как резиновый мячик в эластичном мешке.

— … попытался выдавить он, сжимая косу так, что костяшки пальцев побелели.

Она шла к нему, похожая на изящную змейку.

— Я не расслышала, что ты сказал, — промурлыкала она.

— Оч-ч-чень мило, — произнес он. — Так это… то, какой ты была раньше?

— Такой я была всегда.

— Ох. — Мор уставился себе под ноги. — Мне полагается забрать тебя отсюда, — сообщил он.

— Знаю, — отозвалась она. — Но я намерена остаться здесь.

— Нельзя! Я имею в виду… — Он замялся, подыскивая слова. — Понимаешь, оставшись здесь, ты начнешь вроде как размазываться и становиться все тоньше и прозрачнее, пока наконец…

— Мне понравится это, — твердо заявила она.

Наклонившись, она одарила его поцелуем таким же невещественным и неощутимым, как вздох майской мушки. Целуя, она таяла, пока не исчезла совсем, оставив только поцелуй. Совсем как улыбка Чеширского кота, только гораздо более эротично.

— Будь осторожен, Мор, — прожурчал у него в голове ее голос. — Тебе скорее всего понравится эта работа, и ты захочешь сохранить ее. Но найдешь ли ты в себе силы когда-нибудь оставить ее?

Мор стоял, идиотски держась за щеку. Легонько и мимолетно затрепетали деревья, окружающие полянку. Ветер донес звук смешка, а затем вокруг Мора вновь сомкнулось леденящее молчание.

Долг воззвал к нему сквозь розовые туманы, заполнившие его голову. Он схватил вторые часы и вгляделся в стекло. Песок был почти на исходе.

По поверхности стекла шли узоры в виде лепестков лотоса. Когда Мор слегка ударил по нему пальцем, оно откликнулось тягучим «Оммм».

По ломающейся под ногами ледяной корке он опрометью кинулся к Бинки и одним махом очутился в седле. Лошадь встряхнула головой, встала на дыбы и устремилась к звездам.

* * *